Так Марийка шла по последней третьей дороге, рассуждая сама с собой. В раздумьях и мечтах она не заметила, как твердая дорога вдруг превратилась в грязно-снежное месиво. Холод заставил школьницу встрепенуться и осмотреться по сторонам. Позади живо нарастала серая стена бетона. По бокам выпирали холодные трубы, протяженностью в неизвестность. Наверху блекло расплывались лампы через одну, а то и три, словно выдыхаясь. Впереди было черное око бездны тоннеля. Под ногами перемешивалась слякоть с землей почти по колено. В воздухе всюду вьюжил снег.
По трубам скользнуло легкое постукивание, послышался протяжный вой. Марийка напугалась. Её что-то толкнуло и шлёпнулось сзади. Она резко обернулась. Ничего, кроме холодной стены не было. Она поспешила вперёд. Вдруг сквозь неё будто прошёл поток студёного ветра. На дороге показались убегающие босые человеческие следы, в которые набегала непонятно откуда кровь, сочившаяся из грязи. Послышался сумасшедший хохот. Из ниоткуда проявилась чёрная тень женщины в платке и лохмотьях. Тень остановилась, потопталась на месте и направились к школьнице. Марийка оцепенела. Чёрные длинные руки призрака стали трясти Марийку за плечи, глаза вспыхнули огнём и потекли слезами лавы по черному лицу. Фонтом женщины жалобно заскулил: — Где моя Настенька? Где мои Сашенька с Пашенькой? — Затем тень сорвала платок и стала рвать на голове волосы, бегая вокруг девочки. Затем совсем исчезла.
— Что это было? — произнесла Марийка, растерявшись, голос ее дрожал.
— Это материнское безумство, — прошептал появившийся слева синеватый призрак парнишки. — Детей этой несчастной женщины немцы зверски истязали, восьмилетних мальчиков-близнецов повесили, а четырёхлетнюю девочку изнасиловали и разбили о стену родительского дома. Самих же родителей в хате сожгли.
Призрак глубоко вздохнул и стал издавать стоны, поглаживая ноги. Марийка вздрогнула и уставилась на привидение молоденького солдатика лет пятнадцати, лежащего в сырой колее дороги. Ступни его были обрублены, кровавые тряпицы мерзли в утопающей снежной мешанине. От его слов и вида нижних конечностей волосы становились дыбом.
— А ты кто? — с трудом вымолвила школьница.
— Гриша, — ответил солдатик. — Я же в тех фашистов, что дом сожгли, стрелял потом, да не добил. У-у-у, помоги мне, боль нестерпимая и очень пить хочется.
Марийка вспомнила про рюкзак, тут же сняла его с плеч. Она стала рыться в нём в поисках фляжки. В руки первым попался планшет. — Мне ведь достаточно его вытащить и всё исчезнет, — подумала школьница. — А тогда какой толк слоняться по пустому подвалу? Призраки, возможно, подскажут что или помогут? Нет, спрячу его на дно. А всё же, дура я, может Миша и Ванечка были бы живы, если бы я воспользовалась планшетом? Не знаю, бред всё это!
