— Не надо, — очень тихо попросила она. Сергей развернулся и побежал к институту. Его переполняла злость, руки дрожали. Весь окружающий мир померк, и юноша не помнил, как оказался в лаборатории. Ольги не было. Двое учёных одновременно развернулись к вбежавшему Мамонтову: Юрковский растерянно, Ложкин выжидательно. Сергей бросил на стол сумку с тем самым прибором, за которым посылал его Ложкин, и встретился с глазами учёного. В сознании Фёдора неумолимо как динамо-машина крутился знакомый мотив:
Только я не думал, ничего не видел,
И вообще сегодня на всех забил…
Ну уж нет! — вспыхнул Сергей. Ярость придала ему новых сил, и он смёл мысленный барьер, словно того и не было. За рассеявшимися куплетами открылась картина смятения. Ложкин пребывал в неуверенности. Он чувствовал вину, горечь, тревогу… и страх.
— Что ты с ней сделал? — рявкнул Сергей, даже не пытаясь сдерживать эмоции.
— Вернул на землю, — спокойно ответил Фёдор. Он выпрямился перед юношей, словно принимая вызов.
— Я спрашиваю, что ты с ней сделал?! — в голову ничего не шло, кроме этого вопроса.
— А какое тебе вообще дело? — Ложкин злобно прищурился, его лицо потемнело от угрозы. — Ты ей кто? Никто. Ты даже не различил её одиночества, а теперь делаешь вид, что беспокоишься за неё. Хочешь сказать, что я эгоист? Нет, это ты эгоист. Тебе было безразлично, а теперь ты зачем-то лезешь не в своё дело. Что ты знаешь? Что ты вообще можешь знать? Ты сам это узнал, или она тебе что-то сказала? Сам, вижу, что сам. Ты ей не нужен.
— Ты ничтожество.
— Ну, ну…
— Чёртов напыщенный идиот!
— Угомонись, ассистент.
— У меня есть имя!!! — Сергей выкрикнул это с такой яростью, что Ложкин отступил на шаг. — Ты, самовлюблённый больной ублюдок! Приехал на всё готовое и думаешь, что тебе тут кланяться все должны? Щегол! Голубая кровь! Чихать я на тебя хотел! Что бы ты сделал без нас всех? Дилетант!
— ЧТО?! — Ложкин рассвирепел, глаза налились кровью.
— Ты не достоин её слёз. — Сергей не думал в этот момент ни о чём, кроме своего презрения к Ложкину. В эту секунду он не знал большего зла, чем этот человек. Он ненавидел его. Ненавидел всем своим существом. И потому не боялся. Недавний случай с Леонидом вылетел у него из головы.
— Закрой рот, сопляк! — Ложкин уже готов был уничтожить своего соперника. Теперь уже стало совершенно ясно: им двоим тут не место, и кто-то должен покинуть институт. Оба осознали это со всей очевидностью. Но за миг до казавшегося неминуемым столкновения Юрковский громко треснул кулаком по столу, резко вскочил и отрывисто рявкнул:
