Сменив предыдущего оратора, Рыбин выдвинулся к перилам, поднял руку.
— Товарищи! — прокатился над замершей площадью его зычный, всюду слышный голос. — Первое мая — действительно день сплочения сил. Но не сплочения всех со всеми, а сплочения рабочих, крестьян, солдат, словом, трудового народа. Для чего? Чтобы наступил мир! Чтобы трудовой народ сам пользовался плодами своего труда, а не скармливал их паразитам! Чтобы вся полнота власти в государстве принадлежала Советам, как этому учит товарищ Ленин! Здесь говорили о доверии Временному правительству. Мы, большевики, заявляем: никакой поддержки этому правительству!..
Эти слова Рыбина всколыхнули людское море вокруг трибуны, по нему волной прокатился шум.
— Временное правительство намерено продолжать войну, народу ненужную! — гремел над площадью голос Рыбина. — Так может ли народ верить этому правительству?
— Правильно! — заорал неподалеку от Кедрачева кто-то из солдат, и несколько голосов тотчас же подхватили:
— Правильно!
— Верно!
…Рыбин кончил говорить. Но еще долго после того одобрительно гудела площадь, и очередной оратор тщетно пытался начать речь.
Но вот высказался и последний выступающий с трибуны. Громыхнула марсельезой медь военного оркестра, и людское море, доселе волновавшееся на месте, пришло в движение. Разбиваясь на реки, ручьи и ручейки, оно потекло с площади в разные стороны, и, как алые и белые паруса, над волнами голов поплыли знамена и транспаранты.
— Обратно в казарму? — спросил Кедрачева Семиохин. — Больше-то куда?
— Ты иди, а я домой загляну, — ответил Кедрачев. — Сестренка прибегала, сказывала — жена с дочкой повидаться приехала. Я еще вчера хотел, да недосуг было.
— Давай, давай! Чать, давно с женой не видался?
— Давненько.
— Ну, вот и утешься ради праздничка. Эх, кабы моя баба ко мне могла… А то ведь скоро сеять начинать. Не до свиданок ей.
— Обожди, может, скоро свидишься. В Совете мы толковали уже — деревенских на посевные работы отпустить. Не решили еще до конца, это ты знаешь. Но добьемся.
— Эх, Ефим! Ежели меня отпустят, я тебе из деревни самогону привезу — четверть!
— Купить меня хочешь? Как Петракова?
— Да я ж от чистого сердца… Поблагодарить.
— Знаю, — смягчился Кедрачев. — Только если все, кого отпустят, так благодарить станут, весь Совет солдатских депутатов к лешему сопьется. Не за то стараемся.
— Да я ведь в шутку…
— Ну и я пошутил.
— Желаю тебе, Ефим, с женой приятного свиданьица. Заночуешь, поди?
