Глухо шумела толпа — человеческое море, стиснутое в квадратных берегах площади. Блестели под солнцем, неожиданно выглянувшим из-за густых облаков, золоченые купола собора.
Вдруг восторженно рявкнула труба оркестра, зовя за собой остальные трубы. Но один из стоявших на трибуне, сняв шляпу, поднял руку. Труба, конфузливо оборвав звук, смолкла. Затих и говор толпы. Стало слышно, как галдят у куполов собора галки. С трибуны донесся голос. Было видно, что говорит низенький, едва видный над перилами трибуны, человек со шляпой в руке, в распахнутом светлом пальто. Но Кедрачев стоял от трибуны далеко, его слух улавливал лишь отдельные фразы:
— Граждане свободной России… впервые в истории в этот майский день… равенство и братство… все, как один… нашу свободную родину против варваров-тевтонов… на алтарь освобожденного отечества… — Оратор энергично жестикулировал, словно вычерчивая рукою в воздухе над своею головой некие письмена, голос его был пронзительно-тонок, издалека казалось, что на высоких нотах он даже подвизгивает.
«Не то меньшевик, не то кадет, — так и не понял Кедрачев. — Вообще-то — одна компания».
Но вот оратор, договорив, отодвинулся от перил трибуны и затерялся на ней. На смену ему выдвинулся другой. И этот говорил о первомайском празднике, махнув рукой в сторону солнца, объяснил, что над головами — солнце свободы, и призвал к объединению всех сил народа.
— А энтот — какой партии? — тихонько спросил Кедрачева оказавшийся рядом Семиохин.
— Кто его знает!
— Ты ж наловчился в них разбираться.
— Все они на один лад, коль предлагают дальше воевать. Вижу только, что не большевик.
— А что, большевика не допустят?
— Почему не допустят? Не царский режим. Вон видишь, на трибуне с краю — без шапки, в черной тужурке.
— Это высокий, кудрявый?
— Он. Это и есть большевик.
— А ты откель его знаешь?
— Слыхал его в Совете. Он с железной дороги. Рыбин. Только настоящая фамилия у него, говорят, другая.
— Почто так?
— А он Рыбиным назвался, чтобы от жандармов укрыться, ну и привык — Рыбин да Рыбин, теперь отвыкать не хочет.
— Он у большевиков главный?
— Да вроде того… Вот будет говорить — слушай в оба уха! Толковый мужик!
От Корабельникова и от многих других Кедрачев знал, как ценят Рыбина его товарищи-большевики. И не только большевики. Известно, что Рыбин избран в руководство Ломской организации социал-демократов, в которой объединились большевики и меньшевики. Непонятная организация — вроде вместе, а ладу нет. Да и быть, наверное, не может. Валентин Николаевич считает, что с меньшевиками вместе — это напрасно, что отделиться большевики должны, и поскорее.
