Когда он, благополучно пробравшись через лаз обратно в лагерь, проходил мимо ворот, его окликнул часовой:
— Эй, солдат! Ты в казарму идешь?
— А что? — как ни в чем не бывало откликнулся Ефим.
— Да вот тут девица Кедрачева спрашивает. Кликни там…
— Да я Кедрачев и есть.
Ефим подошел к калитке и увидел возле нее Ольгу. Удивился:
— Ты чего в такую рань?
— С приятным известием! — улыбнулась Ольга. — А чего у вас строго так? Едва улестила, чтоб позвали… Подь-ка сюда!
Они отошли в сторонку от часового, и Ольга передала Ефиму записку:
— От Валентина Николаича.
«В Петрограде революция, царь свергнут, — прочел Ефим торопливые строки. — Сообщите об этом товарищам, по возможности — и пленным. К 12 собирайте на митинг. Приду».
— А где Валентин Николаевич сейчас? — спросил Ефим.
— В свою команду пошел, там солдатам рассказать. А потом сюда. Ой, братик! — радость-то какая, все солдаты — по домам! И вот еще, возьми-ка! — Ольга вытащила из-за пазухи шубейки что-то мягкое, туго завязанное в платочек. — Ночью сшила, — шепнула она. — Валентин Николаич велел. Сказал, чтобы вы его над казармой повесили. — И добавила наставительно: — Палку для него загодя приготовь!
— Ладно! Спасибо, сестренка, за приятные вести!
Как на крыльях пролетел он от ворот до казармы. Там только что начали подыматься: кто сидел на краю нижних нар, обувая сапоги, кто, накинув шинель на плечи, собирался выйти покурить.
— Царя скинули, точно! — крикнул Кедрачев, едва показался на пороге казармы. — Войне крышка!
Казарма враз взорвалась множеством голосов:
— Не врешь! Правда, значит!
— Урр-а-а!
— По домам, ребята!
— Сшибли Николашку!
— Хватит, послужили!
— Урр-а-а-а!
Солдаты обступили Кедрачева, вперебой спрашивали:
— Откель узнал?
— Какая власть ставлена?
— Отпустят скоро?
Вдруг, перекрывая разнобой голосов, загремело властное:
— Это што такое? Почему толпеж? А ну разойдись!
В толпу, сгрудившуюся посреди казармы, врезался только что вошедший к утреннему подъему Петраков. Еще не понимая, в чем дело, он, багровея, орал:
— Прекратить безобразию!
Видя, что его не то не слышат, не то не слушают, Петраков, набрав воздуха, гаркнул так, что, казалось, в казарме дрогнул потолок:
— Смиррр-на!! — и сразу же смолк, ожидая исполнения поданной им команды.
На секунду наступила тишина. Но исполнения команды не последовало. Раздались голоса:
— А иди ты, Петраков, к матери!
— Царя сбросили, не понимаешь?
— Знать ничего не знаю! — снова поднял голос Петраков. — Нечего в казарме безобразию творить!
