А еще на стене — зеркало, которое Ольга, полюбовавшись на новые ботинки, водрузила снова на свое место в простенке между окнами, да всегда весело тикающие ходики с гирьками в виде еловых шишек и качающимся наверху жестяным петушком. Много лет уже качается этот петушок…
Хорошо все-таки дома! Сидеть за столом, покрытым скатертью, вышитой руками рукодельницы-сестры, вдыхать такой домашний запах самоварного пара, смотреть, прищурясь, на лампочку-двенадцатилинейку под жестяным абажуром, подвешенную к потолку и озаряющую все вокруг мягким, чуть розоватым светом. И не держать постоянной мысли, что ты все время у всех на виду, не принадлежишь себе, что в любой момент на тебя может рявкнуть унтер или фельдфебель, поднять, поставить навытяжку…
Брякнула снятая самоварная труба.
— Скипел! — Ольга мгновенно, так что Ефим не успел подняться, подхватила самовар, поставила на стол.
— Ну, а на «спичке» что у нас нового? — поинтересовался Ефим, когда Ольга налила ему чаю и он стал медленными глотками пить его — ведь это был чай настоящий, хорошо заваренный, вкусный, домашний, а не казарменный, пахнущий мочалой, которой моют котлы.
— Какие новости? — прихмурилась Ольга. — Работаем будто каторжные, от темна до темна, получаем вроде больше прежнего, если на деньги мерить, а если по базару — вполовину меньше… А, есть новость! Архипа Коробова помнишь, вместе с тобой на резке работал?
— Еще бы не помнить! Он все за тобою заходил, на кадриль приглашал.
— Ходила бы с ним на кадрили и до сей поры, да его раньше тебя в солдаты взяли.
— Помню… Хватанули мы с ним тогда крепко…
— Кто о чем… — усмешливо шевельнула губами Ольга.
«Ох и строга сестрица! — подумал Ефим. — Выйдет замуж — тот лишнего не выпьет».
— Архип вернулся…
— Раненый?
— Руку оторвало. Все пальцы. И лицо поуродовало. Встретишься — не узнаешь…
— И что же он теперь?
— Еле упросился, чтобы на подтаску взяли.
— Какой из него подтасчик, с одной рукой?
— А то ж, — вздохнула Ольга. — Хозяин и положил ему половину того, что здоровому платят. За одну руку, значит. У, скареда! — сверкнула она глазами. — Расшибить бы его, нашего Обшивалова! Миллионы наживает, а тут пожалел. И то, Архип рассказывал, в конторе его брать никак не хотели — инвалид. Он до самого хозяина дошел, тот смилостивился: «Ладно, — говорит, — раз ты герой войны, возьму христа ради».
— Повидаться бы мне с Архипом…
— Ты, солдат, сперва бы с женой повидался! — Ольга глянула на брата с улыбкой. — А то еще забудешь, какая она у тебя есть.
