– Кажется, я тоже это делал, когда был ребенком, – улыбнулся Вон.
– Разница в том, что я никогда не переставала это делать. Я все время переношу на бумагу то, что вижу, и мое отношение к этому. – Встав с дивана, она сходила за одним из альбомов, вернулась на свое место и положила альбом на кофейный столик перед Воном. – Даже сейчас, если ты посмотришь на мои рисунки, ты обнаружишь, что на них изображены повседневные вещи. Эти рисунки – что-то вроде моего личного дневника. С их помощью я выражаю свои чувства и мысли.
Она принялась листать альбом, и перед ее глазами словно пронеслись последние месяцы ее жизни. Среди ее рисунков были городские пейзажи и виды, открывающиеся из окон ее дома. Также она изобразила малыша, растущего внутри ее. Она срисовала его с фотоснимка, который ей дали, когда она в последний раз была на УЗИ.
– Ничего себе. Это удивительно, – с благоговением произнес Вон, указав на изображение ее будущего ребенка.
– Это правда. На следующей неделе я снова иду на УЗИ. Возможно, на этот раз мне удастся узнать пол ребенка. На двадцатинедельном сроке малыш не позволил определить его пол.
Она не могла дождаться того дня, когда снова увидит на мониторе аппарата УЗИ своего малыша. Ее радость омрачало лишь то, что у нее нет надежного партнера, и она пойдет туда одна.
– Когда ты поняла, что можешь превратить свое любимое занятие в профессию? – спросил Вон.
– В колледже. Я занималась изобразительным искусством, потому что это делало меня счастливой. Мои преподаватели поддерживали меня и помогали мне выставлять мои работы в местных галереях. Уже тогда мне удавалось кое-что продавать.
– Потому что ты очень талантливая.
Эбигейл знала себе цену как художнику, но его комплимент доставил ей удовольствие.
– Полагаю, дело не столько в таланте, сколько в перспективе. – Она много над этим думала и в конце концов пришла к такому выводу. – Думаю, людям нравится видеть мир моими глазами.
После потери сестры ее беспокоило, что она утратила способность вызывать интерес к ее работам. Что ее перспектива стала слишком мрачной. Но сейчас она знала, что ее тревоги были напрасны. Что ее искусство было отражением ее глубинной сущности, которую ничто не могло изменить.
Задумчиво глядя на нее, Вон спросил:
– Что заставило тебя переключиться с рисования на резьбу по дереву?
– Поездка в Галвестон вместе с моей сестрой. Мы пошли на пляж и нашли там кусок дерева, который выбросило на берег во время прилива. – Те каникулы были такими счастливыми. Аланне было семнадцать, а Эбигейл только что исполнилось двадцать два. Она чувствовала себя такой взрослой, когда ей разрешили поехать вместе с сестрой на пляж. – Я захотела что-нибудь из него сделать, когда мы вернемся домой. Так я обнаружила, что мне нравится работать с древесиной. – К ее горлу вдруг подкатился комок, и она тяжело сглотнула. – Та поездка стала поворотным пунктом в моей жизни и в жизни моей сестры. Я открыла для себя новый вид творчества, а Аланна обнаружила, что ей доставляет удовольствие катание на каяке. Она сделала это своим хобби. – Воспоминания были болезненными, но она нашла в себе силы продолжить. – В первый раз мы поплыли вместе. Ей так нравилось передвигаться по воде без мотора, слушать тихий плеск воды под веслом.
