Сагадаев, едва не опрокинув кресло, встает. Руки его дрожат, глаза пылают, на лице появляется первая трещина, – Ты расстроена, Рита. Прости! Я не хотел тебя расстроить! Ну что, если откровенный разговор? Разве трудно выслушать? Что тут предосудительного? Я честный человек, приказов не отдаю. Готов к ослушанию, ибо робок и несмел по сути! Но нуждаюсь! Как всякий стражду! Истерзана душа! Истерзана и кровоточит, Рита! Я в отчаянии!.. Что там у меня на лице? Трещина? Трещины?.. Давай, давай возьмемся за руки, умоляю, ведь ты хотела? Уж пожалела!.. А кто меня, кто странника такого пожалеет?! Пойми, я – сирота! Сиротство – вот моя высокая болезнь!.. Хорошо, согласен, внешне я, быть может, не состоялся, во всяком случае, не в твоем вкусе! Не важно… Не главное, пойми! Высокая поэзия разверзла предо мной свой влажный грот! О, этот грот волшебный! Любовь! Вот слово произнес впервые здесь сейчас! Зови Марину, ступай, зови ее тотчас! Буди, веди. Возьмемся за руки!.. Что ж внешность? Пусть ее. Души богатство! Знание и пылкость! Страсть потаенная! Я буду Макбета читать, как ты просила!.. Да, я подчас бываю мрачен, но в дни иные свет моей души!.. Но, заклинаю вас, не нужно ненавидеть!
Схватившись за горло, Павел выбегает на балкон. С грохотом закрывает за собой дверь. Некоторое время из темноты доносятся его стоны, после чего наступает тишина.
Рита ни жива, ни мертва.
Входит Марина, – Что у вас случилось? Где Павел? – На балконе.
Марина выходит на балкон, возвращается, – Там нет никого. Где Павел, Рита?.. Где Павел, Рита, где?
20. Гроза. Чехов
Без леденящей кровь истории шансов у любой, даже исключительной книги с гулькин нос. А у нас с вами складывается именно что исключительная книга. Не скрою, хотелось представить нравственные приключения, так сказать, в чистом виде: одухотворенные персонажи – люди, животные, инопланетянин Алешенька, отринув невзгоды и непогоды, в пространстве дум и наитий занимаются поиском истины. По законам гармонии строят свою метафизическую голубятню, ну, и так далее. Хотелось бы создать галерею положительных героев, если можно так выразиться, первых космонавтов безусловного счастья, в чем так остро нуждается человечество. Но, пока это, по всей видимости, невозможно. По крайней мере, у меня не получится. Хотя мироздание, можно сказать, уже перезрело в предвкушении нового ренессанса и парадиза. У отдельных его представителей, у многих, да что там, у большинства в ожидании грядущего рая даже рассудок помутился. Вот почему наряду со Стравинским агностиком, Стравинским композитором так желанен и важен светлый образ Стравинского психиатра.
