– Куда?
– Это уж вам самому решать. Я вам только в общих чертах маршруты обрисовал. На самом деле их много больше. Белый город можете больше не искать, он здесь…
Горбунок, поплевывая на пальцы, пересчитывает деньги, – …двадцать шесть, двадцать семь… много, это хорошо… двадцать шесть… Нет, не получается. Что, в самом деле? разве я бухгалтер какой? И потом, тут уж что-то одно, либо учет, либо сладкая жизнь… Вы зачем, Крыжевич, таким бледным сделались? Денег пожалели? так возьмите назад.
– Нет, нет, что вы. Это вам показалось, нисколько я не бледный. я о дочке своей, Юленьке вспомнил.
– Наконец-то. Уж я думал, так и не вспомните.
– А разве вы всё знаете?
– Знаю, что вы неразлучны, а тут, вдруг, один пожаловали. Не нужно семи пядей во лбу быть, чтобы сообразить. Речь пойдет о дочери. Скорее всего. То есть, предположение. Что, угадал?
– Угадали.
– Вам пора бы ее замуж отдать.
– Это так. С этим замужеством я уже голову сломал. Уже и фотоаппарат ей купил, на стравинский четверги вожу, ну, вы знаете, присматриваюсь…
– Надеюсь, меня в расчет не берете? У меня слабоумие, имейте в виду.
– Нет, нет, вы – умнейший человек…
– Оставим. К делу, Крыжевич. Мне пора снеговика лепить.
– Не знаю, как сказать… Словом, у нас образовалось нечто наподобие младенца.
– Как это?
– Младенец, только необычный. Ничего подобного я не встречал. Каким образом он образовался, представления не имею. Я Юленьку водил к гинекологу. Он подтвердил девственность. Стало быть, младенец подброшен. Дочь уверена, что это не так. Ребенок неизвестно на кого похож, незначительные уродства, однако с каждым днем все больше привыкает к нам. Хотя спит. Вот с самого рождения еще ни разу не просыпался. Но, судя по выражению лица, привыкает. Улыбается. Улыбка осмысленная, счастливая, такая, что мороз по коже, потому что мы тоже привыкаем… Дальше. Одинокую девственницу с ребенком выдать замуж невозможно. Ибо это непостижимо. Повергает в ужас. Даже меня повергает в ужас. Предположим, разведенная женщина, мать-одиночка – здесь все логично поддается осмыслению, но девственница?! Что же ей теперь отдаться первому встречному, чтобы впоследствии не вызывать кривотолков? Что делать?! Это счастье, что мы живем не во времена инквизиции. Нас попросту сожгли бы на костре.
– Заблуждаетесь. Время – категория относительная. Время придумано с тем, чтобы хоть как-то примирить нас с так называемой действительностью. Вот вы вспомнили инквизицию, следовательно, она с нами, никуда не исчезала. Вот мы с вами сейчас мило беседуем, а тем временем Джордано Бруно сжигают на костре. Или Жанну Д’Арк. или вас. Никакой метафизики – квантовая теория. Просто берете лист бумаги, и сгибаете пополам.
