Человек, буквально тащивший Лема за собой, на ходу спросил:
– Ты ведь Свирягин? Свирягин Лемор? – ему пришлось перекрикивать шум усилившегося ветра.
Лем молча кивнул.
– Тебя уже ждут, шевели ногами, черт тебя подери, – сопровождающий с силой толкнул Лема вперед к черному грузовику, показавшемуся из-за угла. Лем узнал этот грузовик, его бы узнал каждый демиругиец вне зависимости от пола и возраста. Образ этих машин доходил до каждого через слухи. Никто их не видел, но иногда глубокой ночью, если затаить дыхание и притвориться спящим, если подобраться незаметно к окну и прислонить к нему ухо, можно было услышать далекое и еле слышное ворчание двигателей во тьме. Говорят, это и есть «Черный Воронок». Никто из тех, кто его увидел, больше не появлялся на улицах Демиругии. Его личность привычно стиралась и корректировалась, тщательно удалялась из всех письменных источников, а со временем и из памяти людей. Проще забыть личность, ставшую неугодной государству, не слышать ворчания двигателей по ночам и не обращать внимания на исчезновение человека, которого вчера ты мог назвать своим другом. Проще и безопаснее.
Черный грузовик с двухместной кабиной и крытым кузовом стоял без водителя. Видимо, он и привел сюда Лема. У капота курил еще один человек в черном кожаном плаще и кожаных же перчатках. Заметив подходящих людей, он кинул в сторону бычок и демонстративно поправил винтовку на плече.
– Милости прошу, – водитель подтащил Лема к кузову, открыл заднюю дверь и толкнул его на пол «Воронка». Дверь закрылась снаружи на замок.
Внутри было светло, под потолком горела впаянная в металл корпуса лампа. На низких откидных лавках сидело трое. Один из них был вооружен, и, судя по всему, тоже являлся служителем правопорядка. Свою укороченную винтовку он держал на коленях так, чтобы можно было быстро привести ее в боевую готовность. Остальные двое были в той же одежде, что и Лем. Всех их забрали из мест лишения свободы, а вот зачем, объяснить не потрудились.
Черный автозак замогильно фыркнул, дернувшись своим несуразным корпусом, и тронулся с места. В маленьких окошках, расположенных немного выше уровня глаз сидящего человека, проплывали мимо однообразные серые стены, укутанные колючей проволокой, крыши с вооруженными дозорными и однотонное небо. Лем знал когда-то одного художника, который иногда показывал ему разные стадии создания своих работ. Одним из первых этапов была подготовка холста к процессу. На белый лист кистью наносилась вода так, что холст начинал блестеть в электрическом свете ламп. Затем контуры будущего рисунка легко обозначались серой краской, сильно разбавленной водой. И если воды на листе было слишком много, то краска могла начать стекать вниз. Для художника в этом нет проблемы, он тут же обращал эту краску в образы, контуры и полутона. Но если ничего не предпринимать, то весь холст заполнялся рваными серыми пятнами, неравномерно распределенными и с большим количеством лишних подтеков.
