Улучив миг тишины, Иванов глянул в пролом: что на улице? Не поднялись ли немцы за танком в атаку?
Увидеть ничего не успел. Перед глазами сверху хлынул поток кирпича и бетонного крошева, взбивая клубы пыли.
Пыль расходилась медленно — каменный короб здания держал ее, все вокруг заволок серый колыхающийся сумрак. «А куда делся Музыченко? — спохватился Иванов. — Ведь только что был рядом».
— Филя! Музыченко! — крикнул он, но не услышал своего голоса — его заглушил новый разрыв.
Мимо, невидимый в пыли, полз кто-то из десантников, кирпичи, раскатываясь, гремели под ним.
Сквозь пыль Иванов увидел чью-то голову в пилотке.
Человек в пилотке как слепой ткнулся в него, зашарил руками, ощупывая. В оседающей пыли Иванов разглядел: лоб ползущего залит кровью. И вдруг узнал:
— Филя! Да куда ж тебя? Постой, перевяжу!
Нащупав в кармане брюк раненого пакет, Иванов начал бинтовать ему голову. Но Музыченко в полубеспамятстве все порывался встать, кричал, захлебываясь клокочущей во рту кровью:
— Пустите! За мной!
Грохот нового взрыва потряс здание. На руки Иванова хлынул крошеный камень. Только что распечатанный белоснежный бинт мгновенно посерел. Отряхнув его и кое-как наложив повязку на лоб Музыченко, Иванов оттащил товарища назад, в полузаваленный обломками угол подвального помещения — там безопаснее, — и оставил лежать. Как-то сразу Музыченко затих — не потерял ли сознание? Побыть бы с ним. Но если немцы подымутся в атаку?
Вернуться на свою позицию, к наружной стене, не успел: тугая горячая волна отбросила его на железные прутья арматуры, торчащие из раскрошенного бетона. К счастью, не напоролся, только больно ушибся.
Едва успел встать — опять все содрогнулось от грома, Иванова снова швырнуло на перекрученную арматуру. «Чем ждать, пока тут завалит, — на улицу, вперед!.. Но что ж я, в одиночку? А Филю как оставить?..»
В полутьме подвала, наполненного не успевающей оседать пылью, его взгляд не отыскал никого. Прокричал:
— Эй, кто тут есть?
Словно в ответ громыхнуло наверху, перекрытие над головой дрогнуло. Сейчас рухнет!.. Метнулся в сторону. «Уцелел…» Только в голове знакомый звон.
Снаружи прогремело еще несколько разрывов. Танк? Нет, посильнее… Да это ведь свои стреляют! Выручили артиллеристы! Спасибо, боги войны!
Все тише скрежещут гусеницы, урчит, удаляясь, танк.
Поблизости где-то в глубине здания послышались голоса. Десантники, во время обстрела укрывшиеся кто где, собирались вновь. Меж стен еще не улеглась пыль, она мешалась с дымом — что-то горело. Поднявшись, чтобы отыскать Музыченко, Иванов не успел сделать и двух шагов, как увидел, что тот из-за простенка сам идет ему навстречу. Идет пошатываясь, весь — от повязки на лбу до ботинок — серый от пыли.
