Хоронясь за деревьями, пошел вдоль полотна назад, навстречу Василю. Интересно, как теперь там, на платформе? Огонь так и фукнул. Дерево сухое, да и ветер. Загорится ящик, а там, глядишь, и рванет. Должно рвануть. Чтобы не доехали снаряды до Севастополя. Хотя бы услышать, как бабахнет.
Впереди, меж тонкими черными стволами деревьев, что-то мелькнуло. А если вдоль путей патрулируют немцы? Присел за дерево. Но сразу же вскочил:
— Василь! Кости целы?
— Я не костями, чем помягче приземлялся.
Постояли, ожидая: не услышат ли взрыв? Но состав уже далеко…
— Ходу, ходу! — спохватившись, заторопил Иванов — Как бы тут, возле линии, на патруль не напороться.
В стороне сквозь деревья примыкавшей к пути рощицы — реденькой, по-зимнему прозрачной — белели какие-то хатки. Решили пойти туда — поразведать обстановку.
Шли от дерева к дереву, внимательно поглядывая по сторонам. За два месяца пути по захваченной врагом земле привыкли ходить так — каждый миг начеку.
Поселочек казался безлюдным. Может быть, просто потому, что было еще очень рано. Задворками подойдя к стоявшей на отшибе хатенке, постучали в окно. Качнулась занавеска, мелькнуло испуганное женское лицо. Вид железнодорожных фуражек, очевидно, как-то умерил страх женщины. Она крикнула из-за стекла:
— Нема! Ничого нема на менку, ни пшена, ни хлиба! Сами голодуем!
— А, часом, не слыхали, у кого в поселке е? — сразу же вошел в неожиданно предложенную ему роль Трында.
— Та у кого ж? Мы ж своего не сияли… А що у вас на менку?
— Спички.
— Сирники? Ой, хлопци! — оживилась женщина. — Мабудь продадите мени хучь один коробок? Та вы заходьте, заходьте у хату!
Через несколько секунд брякнул засов открываемой двери.
Войдя, они увидели на лавке у стены сутуловатого человека в нижней рубахе. Сосредоточенно нагнув голову, он наматывал на ногу портянку. Подняв склоненное лицо, заросшее седоватой с чернью порослью, он внимательно посмотрел на вошедших. От этого словно проникающего в душу взгляда Иванову стало немножко не по себе. А когда хозяин спросил спокойно:
— Военные? — Иванов и вовсе насторожился. Снова припомнился благолепный старичок, из-за которого они чуть не погибли. Потихоньку, предупреждая Трынду, толкнул его локтем в бок и ответил:
— Что вы, папаша! Какие мы военные? Мы — ремонтники.
— Ни! — Хозяин хитровато шевельнул седой бровью. — Мой глаз верный. Военные вы. Сам сколько служил, разбираюсь. Да вы, хлопцы, нас не бойтесь. — Голос хозяина зазвучал глуше. — Наш сынок, коли голову не сложил, тоже, может, как вы, блукает, до добрых людей стучится.
