И он их обвел веселыми глазами.
Потерпевшие рассмеялись слегка; выступил один знакомый из отставных, сослуживец отца.
— Уж ты, Ихим Василич, дай-ка нам на кварту, мы и разопьем за твое здоровье.
— Ах! елёха-воха! Ну, уж будь по-вашему. Мать, достань им сорок копеек, нехай они зеньки зальют.
— Ну, вот и прощенья просим! Привозить ли к будущему базару сено, овес? — кричит весело удаляющаяся куча.
— Везите, везите, корму в городе много надо; не я, так другой заберет.
Понемногу разошлись, уехали.
— Ах ты, господи! — говорит сквозь слезы досады маменька. — И зачем ты этого Ирода, прости господи, привел сюда? Ведь это ж… страсть-то какая! Смерть…
— Да, вот с вами бы на печке сидел да картошку с маслом ел! Только была ли бы у нас картошка! Ась? То-то, — говорит внушительно батенька. — Это конь заказной, «производитель». Это на завод графу Гендрикову поведем. Вот управимся немного, и надо вести.
Гришку этот конь знал и любил, так и следил за ним глазами. А на других, кто еще издали к загородке подходит, — храпит, поворачивается. Теперь Гришка ему и цепь снял: крепко загородили его в стойле, высокие стены поставили, — не перескочить. Доняшка говорит: оттого и смирен с ним вороной, что Гришка его кормит и поит, — это всегда.
Гришка всегда добрый и веселый — без забот.
«Жили бедно — да и будя; носили сумку — теперь две. То жили-горевали — ходить не в чем: теперь господь привел: надеть нечего».
И поет себе свою любимую:
Ой, дождик, дождик!
Да не силен, не дробен,
Да не ситечком сея, —
Ведром поливая.
Брат по сеням ходя,
Сестру потешая:
Сестрица меньшая,
Да расти ж ты большая,
Я отдам тебя замуж,
Да в чужую деревню.
Да в чужую деревню,
Да в согласную семью.
Любит он смеяться над Доняшкой. Начнет:
— Не любишь мене? Уж погоди, пойду к кузнецу, закажу ему любжу, тогда не будешь от меня рыло отворачивать. Смеешься? Погоди, не до смеха тебе будет… рыжая.
— Ы-ы!.. Стогнидый… — злится Доняшка.
— Что? Некогда? Иди, иди. У вас дело кишить — бураки крошить, поп к обедни звоня, пастух стадо гоня… А тут еще ребенок у…
IX
«Матеря»
Голос за дверью:
— Господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй нас!
— Аминь, — отвечает маменька.
Входит бабушка Егупьевна. Она всегда входит, сотворив молитву. Так же входили и все осиновцы, так же входили и горожане, только прочие творили молитву еще за дверью. Если какая-нибудь девчонка или кто по делу, то после того, как в ответ услышится слово «аминь», говорят: «Тетенька, выйдите-ка сюда!»
