— Да, грешки и пороки мои друзья, черт побери, — продолжал он, когда все, чтобы послушать его, собрались в кружок, — без них скучно было бы жить, они собутыльники мои, огненные вакханки, подымающие меня на небо блаженства.
Он хитро подмигнул я прищелкнул языком.
— Добродетель — старый полицейский…
— Что?! — перебивая его, воскликнула Зоя.
— Полицейский, — повторил он, — и когда он стучит в моей душе: стук-стук, дома ли госпожа совесть, — то всегда получает ответ от камердинера-ума (он стукнул себя по лбу): барыни нет дома.
— Натурально, — сказала Глафира, — твоя совесть всегда находится в отлучке.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Капитон. — Совесть самая беспокойная особа и потому Леонид погибший человек. Она всегда с ним и она замучает его и сведет с ума. Надо уметь жить, выжимать из жизни все наслаждения, как если бы она была красивой девкой.
— Тьфу!
Глафира с отвращением в лице отвернулась.
— Сознаюсь, я грешный человек — тело, а не дух, и нисколько этим не огорчаюсь, а напротив, сказать откровенно, за все блаженство неба я не отдал бы моих пирушек, жизни грешной и соблазнов земных. Эй, вы, господа духи! — воскликнул он, ударяя ногой об пол. — Где вы там? Отзовитесь!
Леонид, который до этого момента кротко разговаривал с матерью, поднялся с лицом, которое внезапно как бы озарилось светом. Все стали смотреть на него и им казалось, что из него исходит какая-то таинственная, непостижимая сила. Глядя на своего брата и стоя с неподвижностью монумента, он поднял руку кверху, и в тот же момент под полом, где стоял Капитон, раздался удар.
— Ай! — воскликнул Капитон.
Все испуганно стали перебегать на другие места.
— Да что это такое? — воскликнула Глафира, удивленно глядя на брата.
— Во как, глядите, — тихо говорил управляющий своему патрону, — все напугались, а вы все про сынка: мазурик.
Колодников поднялся и стал смотреть на сына. Последний опять стоял с глазами, устремленными в одну точку.
— Ты, шарлатан, что стоишь неподвижно, как колдун какой, и смотришь в одно место? — вскричал Колодников.
Капитон подпрыгнул, взмахнул руками и с хохотом крикнул:
— Мертвецы поднялись из могил!
Леонид повернулся к нему и голосом, полным какой-то таинственной угрозы, проговорил:
— Страшись грубым смехом твоим оскорблять таинственного и незримого обитателя комнаты этой и научись понимать, что от твоих взоров сокрыты великие тайны.
Стоя неподвижно, он продолжал смотреть в одну точку.
— Стоит, как столб и уставился страшно в одно место! — закричал фабрикант. — Что видишь ты? Дождусь ли ответа?!
