Леонид тихо проговорил:
— Здесь, на фабрике, было замучено много людей.
— Ну, положим так. Так что же?
— Где они теперь?
Колодников изумленно стал смотреть на сына и вдруг злобно захохотал.
— Да ты что мутишь мою голову! Где же им быть? В могиле, конечно.
— В могиле их земные одеяния, а они сами носятся в воздухе над этим домом и между ними ваш грозный судия
— Клара.
Говоря все это, Леонид, как это всем казалось, с каждым словом как бы делался все выше, в лице его все ярче вспыхивал какой-то свет, и вдруг, нервно содрогнувшись, он громко воскликнул:
— Объявляю вам всем: смерти не существует. И для иной жизни воскресает и царь, и раб, и в этом ужас для притеснителей и убийц.
Выслушав все это, старик продолжал смотреть испуганно устремленными на сына глазами, а Петр Артамонович шепнул ему:
— Вот убиенные там и встретятся с вами.
— Убиенные! — машинально повторил Колодников и, взглянув на сына, растерянно воскликнул:
— Что ты сказал?
Леонид стоял теперь с опущенной вниз головой.
— Минутами, когда я всматриваюсь в пространство, мне кажется, я вижу их.
— Кого?
Он поднял голову и пристально взглянул на отца.
— Астральных существ, тела которых гниют в могиле, и чувствую, что между ними носится она…
— Она! — повторил старик, снова охваченный холодным ужасом, и вдруг с выражением гнева закричал:
— Обманщик-сын, безумным ты хочешь сделать меня, что ли? Клара спит в могиле, и на ней такой тяжелый камень, что никакой силач не мог бы отвалить его… И вот она блуждает здесь!
Он шагнул к сыну, продолжая смотреть на него, облокотился руками о палку, перегнулся телом и вдруг из раскрывшегося рта его вырвалось:
— Ха-ха-ха-ха!
— Что с вами, папаша?
— Плут ты и пройдоха, вот что, понял я хорошо, к чему ты все это подводишь: запугать хочешь меня, в могилу свести, чтобы деньги мои расшвырять в Париже кокоткам. Знаю, миллиончики — чародеи. И ангела они могут сделать лукавым, как дьявол.
Он шагнул еще вперед и, снова опираясь на палку, грозно опустил над глазами исчерна-белые брови и крикнул:
— Повинись и признавайся!
В высказанном им предположении была его последняя надежда; но, к полному разочарованию его, он увидел, что Леонид величественно поднял руку кверху, по губам его пробежала судорога презрения, глаза загорелись и, когда он заговорил, то казалось, что какие-то громы гнева и сокрушения загремели над головой фабриканта.
— Да рассеет великий мировой разум темноту духа вашего. Ваши миллионы — тот огонь, который всегда опалял крылья бессмертной вашей души, и потому вы, как червь, ползаете в пыли на грудах вашего золота. Соберите все богатства земли и образуйте из них гору до облаков: я ее подожгу и с восторгом буду смотреть, как горит этот соблазнитель людей — сатана мира.
