— Как-нибудь в другой раз, — пообещал Суров и стал надевать шинель.
— Когда-то еще в другой раз выпадет? Пошли. Без разговоров. Да и теща уже предупреждена о приходе гостя. Старалась, готовила.
— А меня ты спрашивал?
— На первый раз простишь. — И вдруг легонько, словно булавкой, кольнул: — И ты ведь не каждый раз советуешься. А следовало бы.
— О чем?
— Да так, к слову пришлось.
— Хитришь.
— И в мыслях не имел. Нам ли, Юрий Васильевич, с тобой хитрить?
На улице Тимофеев повторил приглашение.
— Жену обещал проводить в аэропорт. А то бы с большим удовольствием, — проговорил Суров.
— Да о чем речь! Проводим — и ко мне. Если ты, конечно, не против.
Увидев Тимофеева, Вера обиделась на мужа. Всю дорогу до аэропорта молчала. И как ни старался Геннадий Михайлович развеселить ее, она в ответ лишь вежливо улыбалась. Когда объявили посадку, уклонилась от поцелуя Сурова, пожала руку Тимофееву и пошла к контролю не оглядываясь.
Назад возвращались молча.
Тимофеев жил неподалеку от отряда в старом, довоенной постройки одноэтажном доме. К приходу гостя был накрыт стол. Теща Тимофеева, назвавшаяся Одаркой Ивановной, протянула Сурову руку и запросто пригласила отобедать.
— Ну и добре, мама, времени у нас в обрез, — пояснил Тимофеев.
— То и сидайтэ, будь ласка, — заговорила Одарка Ивановна по-украински. — Зараз борщу насыплю, поижтэ горячого, бо на двори стюжа.
На улице в самом деле было холодно. Сильный ветер крутил снег, где-то невдалеке гремела жестяная кровля.
Одарка Ивановна, еще не старая, пышущая здоровьем краснощекая женщина, подала борщ в супнице.
— Коронное блюдо тещи! — воскликнул Тимофеев. — Заранее прошу добавки.
— Нэ пидлызуйся, Гена. — Теща притворно насупилась: ей был явно по душе комплимент. — Ижтэ, наидайтэся, я щэ пидсыплю. — Суров с наслаждением ел вкусный украинский борщ и в какой-то момент непроизвольно взглянул на супницу, словно желал удостовериться, что она еще не пуста.
— Кушай, Юрий Васильевич. И не скромничай. Не каждый день в гости ходишь. — Тимофеев лукаво подмигнул. — Борщ действительно хорош. Но учти: Одарка Ивановна и вареников наготовила. Не отпустит, покуда не взмолишься.
— Тьфу на тэбэ! — притворно осердилась Одарка Ивановна. — Белькочэш абы що.
— Ваша присказка, не я придумал, — пояснил Тимофеев.
— Колы то було! И з кым. То ж я про свого кума росказувала. Бо ж жрэ, як кабан. Аж дыхаты нэ мав сылы. Тьфу на тэбэ, Гена!
Шутливая перепалка между зятем и тещей на том и закончилась. Когда Суров с Тимофеевым остались в комнате вдвоем, Геннадий Михайлович закурил и пересел на диван. Суров сел рядом с ним.
