— Масяня. Ты такой масенький, плям как я, — говорила Вероника, пока мы сидели с ней под столом.
Так ко мне и прилипло это имя. Я и правда был масеньким и сладеньким пирожочком, так называл меня Гера, пока я был маленьким. Потом я вырос в огромную псину, но все равно остался Масяней.
Вероника недолго пробыла моей хозяйкой, всего четыре месяца. За это время я изгрыз все, что только мог. Тапки были моей излюбленной «едой». Потом меня били эти ми же тапками, а еще шнуром от телевизора, который я тоже сгрыз. Гера ругал меня, но никогда не бил, палачом всегда была Лена. Часто мне казалось, что на мне она просто вымещает злость. Никто из них даже не задумался о том, почему я все это грызу. А у меня просто росли зубы, и мне всего-то нужно было купить специальную силиконовую штуку, предназначенную именно для таких целей. Но я ведь глупая псина, а они умные люди, о чем тут спорить? Лена была права, я изгадил все ковры. Она просто била меня, и ни разу не сказала, за что именно она бьет. Нужно было хотя бы один раз сказать, что гадить в квартире нельзя, а нужно потерпеть до прогулки. Я умный, я бы понял. Ведь я смекнул, что у людей есть для этих целей специальная комната, ведь на улице они не писают, как собаки. Сначала я подумал, что и мне нужно писать в туалете, и надул лужу на коврик возле унитаза, но и за это я все равно получил ремня. Собаки должны быть экстрасенсами, и читать людские мысли. Мы учимся этому с возрастом, но не всё сразу, нужно немножко потерпеть пока мы вырастем.
Вырос я очень быстро, и в пять месяцев уже был почти своего взрослого роста и веса. Почему-то это никому не понравилось, щенков любят все, потому что они хорошенькие любой породы, и даже беспородные, а вот когда вырастают, то утрачивают свою милоту. Я перестал быть маленьким щенком, и соответственно перестал быть интересен Веронике. Из всей их недосемьи только Гера продолжал искренне любить меня, когда я вырос. Когда Лена была дома, мы с Герой ходили гулять в лесопарк, который был сразу за домом. Там мы с ним резвились, и зимой вдвоем катались с горки на Вероникиной ледянке. Гера все меньше проводил времени с Леной, и поэтому мы с ним подолгу гуляли. Но когда возвращались, то находили заплаканных Лену и Веронику, сидящих по разным углам. Гера был амортизатором между ними, но когда они оставались вдвоем, то дело кончалось плохо. Лена все время пыталась сблизиться с дочерью, а Вероника упиралась и отдалялась еще сильнее. Потом Лена начинала кричать на дочь, говорить, что она не имеет права так к ней относиться, что это она ее родила (это была коронная фраза и главный аргумент в любой ссоре) это она дала ей жизнь, это в основном на ее зарплату куплены все эти игрушки и прочее. Что она должна любить мать, и быть ей безмерно благодарна за все это.
