— Зачем? Дай мне! — свистящим шепотом попросил я у Отца.
Отец засмеялся:
— Это больше не нужно никому. И тебе в первую очередь… — Он протянул мне пустой чехол. -Возьми на память.
Я с гневом отшвырнул чехол, обида и жалость к самому себе выжигала мое нутро! Обида прошла быстро, а вот понимание действия Отца пришло много позже.
Пашка Винников принес гранату РГД и говорит:
— Вот бросал, бросал, а она не рвется…
Я взял гранату, взвел, спустил. Взвод, пружина, ударник все вроде бы в порядке. Открутил ручку, подул, потряс и говорю:
— Давай запал.
— Какой запал? — Пашка озадачен.
— Обыкновенный запал.
— Я не знаю никакого запала, у меня ничего больше нет.
Ну что с него взять? Тыловик. Просидел всю войну в эвакуации, гранату спер у бойцов, а пользоваться не умеет.
— Ладно, — говорю ему. — У меня есть запал. Пойдем куда-нибудь на речку подальше, где нет больших, а то отберут, да еще и отвалят пиндюрей. Вот там и глушанем рыбки, а так что рвать бестолку, только шум. Договорились?
— Договорились, только граната моя и рыба моя, сколько захочу, столько себе и оставлю!
Я было психанул:
— Я и без твоей, гранаты наглушу рыбы одними запалами, а ты своей гранатой толки картошку, понял?
Пашка сопит носом, соображает, что выгоднее, наконец, говорит:
— Ладно, рыбу пополам…
— И не пополам, а на четверых!
— Это на каких четверых?
— Это я, это Рудик, это Витек и ты, ясно?
— Ясно, Витька ладно еще, а вот жиденка не надо! — ну тут уж я знаю, кто жид, а кто нет. Жидее тебя-то, Пашка, во всем свете нет. Посеришь и смотришь, не положил ли чего лишнего, нельзя ли что-то обратно взять.
Тяжко вдохнув, Пашка соглашается с моими условиями. Спустя пару дней мы вчетвером отправляемся на Медведицу. Идти с километр поселком, он считается городом Линево, но его по-старому зовут Гуссенбах. Потом через лес километра 3—4. Места красивые. Лес, озеро. На озере стоит мельница из красного кирпича в виде старинного замка — стены отражаются в озере, а зеркало обрамлено белыми лилиями.
— Тут что ли глушанем? — спрашиваю я.
— Нет, что ты, — испугались мои спутники, — тут нам бошки поотрывают, идем дальше, мы знаем омут на реке, там сомы лежат здоровые, могут и человека заглотать!
Ну что ж, идем дальше. Лесные запахи, птичий гомон, солнце сквозь ветки бросает на тропинку «зайчики». Тропинка выводит нас на берег реки. Берег низкий травяной, а тот берег обрывистый, весь в норках береговых стрижей. В воздухе над рекой их стремительный полет — черные молнии. Идем вдоль берега, мои спутники местные, знают. Ведут меня заветной яме, где водятся сомы. Выходим на маленькую вогнутую излучину с прибрежной полянкой, обрывчик метра полтора. У обрыва медленно заворачиваясь, крутится черно-зеленая вода, неровным кругом, складками уходя в глубину и выходя из глубины. Глядя на это медленное движение воды становится жутко, но оно завораживает и притягивает к себе. Чем больше смотришь в эту жуть, тем больше хочется нырнуть в эту черную круговерть. Пашка шепотом говорит мне:
