Вообще-то мы шастали все больше по Царице, но забирались и в «чужие владения». На Мамаевом Кургане стоял бронетранспортер, нависая носом над воронкой. Из-под колеса торчал немецкий кованый сапог. Я потянул этот сапог на себя, и он легко подался, обнажив мосол ноги, а из сапога посыпались жирные белые черви и гнилая плоть, вид омерзительный и противный. Я бросил этот сапог, он был один, да еще вонь от него. В воронке лежали останки немецкого шестиствольного миномета, долго валялись, я их видел даже в 1948-м году, показывал пришлым ребятам.
Той далекой весной стояла чудная погода, стала подниматься травка под ласковыми лучами солнца, но тогда убили Колесо. Как всегда хотелось жрать. Втроем двинулись на «балочку» — базар. Белый, я и Колесо. Жратвы навалом, квадратные и круглые хлеба, табак стаканами, разные консервы в банках и многое-многое другое. А главное, что нам легко стащить — это «тошнотики». Они лежат горкой на тарелках, а вот другие съедобности держат в руках и зорко следят за ними. А «тошнотики» что? Дешевая дрянь — это картофельное оладьи из мерзлой картошки с добавкой отрубей и жмыха. Жрать хочется до тошноты, а поешь этих оладьев — еще больше тошнота допекает. Пошли по рядам, но неудачно, нас сразу засекли. Мы с Белым смотались, а Колесо влип. Били его жестоко, ногами искровенили всего. Так он и лежал на земле весь в крови. Двое доходяг подняли Колесо за руки, за ноги и бросили в бричку. Не довезли его до больницы — помер дорогой. Колесо — Коля Колесов. Сколько же моих сверстников погибло уже тогда, когда война ушла от нас. Подрывались на минах, погибали, разряжая снаряды, гранаты. Убивало, разнося в клочья, сгорали живьем, обливаясь из бутылок с «КС» — «Коктейлем Сталина». Сейчас эту зажигательную смесь почему-то называют «Коктейлем Молотова».
А мне все война снится, ведь не было тогда ничего хорошего. Было просто детство. Босоногое, голодное, вшивое и все-таки это было детство. Босоногое? Как сказать, ведь носил я ботинки, трофейные немецкие. Твердая кожа, окованная сталью, стукни таким ботинком по башке, так и дух вон сразу. Только вот нога у меня была маловата, поэтому натолкал в ботинок и травы, и ногу обернул рукавом румынского мундира, а все равно просторно, болтается нога, ходил. Ботинки у меня новые, неношеные со склада. Увидел у меня эти ботинки какой-то нестроевой доходяга и говорит:
— Сынок, чай тяжела у тебя обутка-то?
— Тяжела…
— Жалко мне тебя, у меня самого такой же оголец, как ты дома, давай поменяемся. Я тебе отдам полегче, англицкие, смотри какие… — И впрямь есть на что посмотреть, солнце отражается от черной лаковой поверхности так сильно, что слепит глаза! Да и легонькие против моих армейских трофейных.
