С ним у меня появились новые ощущения, и я по-новому их выражала. У меня появилась новая привычка во время секса называть его имя, никогда раньше я этого не делала.
— Дима… боже мой… Дима, — вырывалось из меня сквозь стоны.
— Я делаю что-то не так, малыш? — спросил он, когда я впервые назвала его имя.
— Нет, ты все делаешь как нельзя лучше, просто продолжай… боже мой… Дима…
Позже он сказал, что ему это очень понравилось. Я и сама не знаю, что побуждало меня постоянно повторять его имя, но я это делала.
Мы много общались. Иногда, когда назавтра после свидания у нас обоих выпадал выходной, Витя забирал меня только к обеду, за что мы оба были ему бесконечно благодарны. Сколько бы времени мы ни проводили вместе нам этого было мало, и мы радовались каждой лишней минуте.
Время от времени Дима не выдерживал разлуки и приходил ко мне в медблок с мнимыми болячками. Он приходил с такими царапинами, которые я даже пластырем не заклеивала, но входя в медблок он громогласно заявлял, что пожаловал с тяжелой травмой. Он притягивал меня к себе и зарывался лицом в мои волосы, а я прижималась к его груди, и мне хотелось плакать от счастья. Мне казалось, что мое чувство так велико, что не вмещается во мне, и я сейчас лопну от переизбытка любви. Мы стояли так несколько минут, потом Дима целовал меня так, что земля уплывала из-под ног, и уходил. Глеб говорил, что уже наблюдал подобную картину у Борского и Иры, только их любовь печально закончилась после рождения Аллы. Они все еще вместе, но больше не любят друг друга. Теперь они просто топят друг в друге свое одиночество.
Постепенно я рассказала Диме всю свою жизнь, а он мне свою. Иногда мы не разговаривали, а тихо лежали в обнимку, задыхаясь от счастья. Нам вместе было хорошо и говорить и молчать. Если мы были вместе, то было совершенно все равно чем заняться, главное делать это вместе. Мне было так хорошо и спокойно, что иногда я даже забывала о том, что мы в тюрьме.
Так прошло полгода и наступило лето.
Мы с Димой лежали в постели и занимались нашим любимым делом — мечтали о том, что было бы если бы мы оказались на свободе. Было утро, и вчера Витя сказал, что заберет меня только к обеду, так как сегодня у нас с Димой выпал общий выходной. Я сидела верхом на Диме, потом легла на него и поджала под себя руки, а Дима гладил меня по спине.
— У меня никогда не было дома, дольше всего на одном месте я прожила в институтской общаге, почти семь лет, и то на летние каникулы мы с Наташкой уезжали к Олегу на дачу. Нет такого места куда бы меня тянуло, где я провела бы детство и так далее, ты понимаешь о чем я говорю? — Дима кивнул головой, — и сейчас очень странно осознавать, что я наконец-то обрела дом, но этот дом тюрьма.
