. Была лишь я в объятиях большого и сильного мужчины, который защитит меня от всего мира, оградит от его жестокости и несправедливости. Я не знаю, откуда взялось это чувство, потому что я не знала какой Дима вне своей оболочки шута и балагура, какой он под той кожей, которую он вырастил для защиты от боли и страданий, ведь именно это он маскировал всем своим шутовством. Я не знаю почему вдруг он показался мне защитником, вероятно, я почувствовала это от него, мой маячок передал мне это. Я чувствовала, что ему не хватает самореализации, а мужчине нужно чувствовать себя главой, в хорошем смысле этого слова. Я не знала, была ли у него в прошлой жизни семья, я вообще ничего о нем не знала, даже того, за что он попал сюда. Но я на сто процентов знала то, что с ним, как и с Гогой я могу оставаться маленькой шестилетней девочкой, несмотря на то, что я уже давно выросла.
— Это морфий, жучок, — сказал Дима, как бы разговаривая со своей галлюцинацией, — так не бывает. Большой старый Медведь не нужен маленькой красивой Маше. Это все морфий. А если вдруг нет, то давай останемся здесь вот так лежать навечно.
— Нельзя, надо капельницу ставить, ожог это серьезная травма. И, знаешь что? Маленькой Маше очень нужен, и даже жизненно необходим большой старый Медведь. Потому что в лесу одной очень страшно, и она одна без него просто умрет.
Дима повернул голову и поцеловал меня в лоб.
— Хорошо жучок, капельницу, так капельницу, я тебе доверяю.
Подобные слова от таких людей как Дима крайне редки, обычно такие люди никому не доверяют, и говорят это лишь немногим. Я встала так же аккуратно, как и легла, укрыла Диму одеялом и поставила капельницу.
Он заснул, а я все размышляла над тем, что произошло в последние двадцать минут. Это у Димы морфий, и он обосновывает наши эмоции и чувства его действием, а у меня-то что? Я понимаю и осознаю что это все наяву, а не галлюцинация. В медблок вошел Витя и прервал мои мысли.
— Я к тебе до конца дня. Как Гулливер?
— Не очень, у него серьезный ожог. А как там внизу?
— Пока запустили резервные генераторы. Сейчас устраняют последствия аварии. Там не сильно все пострадало.
— Хорошо, что не сильно. Там точно больше нет раненых? Может мне сходить туда на всякий случай?
— Нет. В бригаде аварийки есть свой врач, он осмотрел всех, кто был там во время аварии и пожара, все нормально.
Витя посмотрел на Диму, потом на меня, потом снова на Диму.
— Мне стоит волноваться? — наконец спросил он.
