Он вздохнул. Беззвучно, я просто почувствовала.
— Я тоже, — тихо сказал он, что-то такое скользнуло в его голосе. — Я бы все отдал, за то, чтобы ты осталась со мной навсегда. Но, конечно, понимаю, что это даже не от тебя зависит.
— Не от меня, — сказала я. — Это невозможно.
— Я знаю… — он обнял меня чуть крепче, зарылся носом в моих волосах. — Просто помечтать, Пина. Я люблю тебя. Я бы бросил все ради тебя. Увез бы тебя в Ларн. Мы бы жили… Знаешь, мой отец отличный кровельщик, у него всегда хватало работы, и мы, когда были детьми, всегда помогали ему. Я все детство лазил по крышам и умею не только драться. Пусть я не получу премии за выход на пенсию, но на свой кусок хлеба всегда заработать смогу. Мы построим дом… Пина, я знаю, что это пустые мечты. Но я так боюсь потерять тебя…
Он потерся шершавым подбородком о мое ухо. Страшно щекотно.
— Ты меня совсем не знаешь, — сказала я, вдруг почувствовала, как слезы подступают к глазам. — Настоящая я совсем другая.
— Я знаю тебя. Я третий день рядом с тобой. Все остальное не важно.
Важно. Но мне не хотелось сейчас спорить. Какое это имеет значение?
— Мне так хорошо с тобой, — сказала честно. — Даже не думала, что такое бывает.
— Мне тоже.
Его ладони гладили мой живот.
— Расскажи о себе, — попросила я. — У тебя большая семья?
— Обычная. У меня семеро братьев и три сестры. Две старшие, одна младшая — Лила, но и она, наверно, сейчас уже взрослая. У старших давно, должно быть, свои семьи. Старший брат, Бруну, по традиции остался дома с отцом, продолжать семейное дело. Ему уже за тридцать, у него свои дети. Хотя, когда я уходил в армию, он только-только женился… Я не видел их почти семь лет, Пина. Честно сказать, когда уходишь из дома, то обычно уходишь навсегда. Стараешься не думать, как они там.
— Только здесь и сейчас, да?
— Да, — сказал он. — Только здесь и сейчас. Иначе тяжело.
— Старший остался дома, а остальные?
— Остальные уходят служить, — сказал Марко. — Для нас выбора почти нет. Земли Ларна не способны прокормить столько волков. Только взрослые, получив браслет, могут передвигаться свободно, и жить где хотят. Но дети, мальчики, должны оставаться в Ларне. Семьи должны оставаться в Ларне. Иначе, это будет опасно для всех.
Я зажмурилась. Слеза все же выкатилась и скользнула по щеке.
Лишние. Один остается дома, а остальные уходят. Рожденные в резервации и уходящие на верную смерть. Как можно так жить? Нет выбора?
Я повернулась, заглядывая ему в глаза.
