И вот такого замечательного начальника они потеряли, а взамен получили другого. Угрюмого, мрачного, въедливого, занудливого, такого, кто сам покоя не знает и другим житья не дает. Из-за этого въедливого зануды все и произошло.
Вызвал он однажды к себе Сартака и давай выведывать:
«Сартак-муло, — говорит, — вы человек бывалый. Объясните, в степи и вправду что-то происходит, или мне только кажется?»
Проклятый мальчишка при этом смотрел в пол и хмурился, и вид у него был такой неприятный, что Сартак сразу догадался — жди беды. И лучше бы ему было ничего не говорить, или ответить «только кажется», но он сказал другое:
«В степи всегда, что-то происходит. Привыкните еще».
А зануда гнет свое:
«Навряд ли. Степь пришла в движение».
И что за вожжа залетела Сартаку под хвост, отчего он не придержал язык?
«В степи вечное движение, — решил он растолковать что по чем мальчишке. — Стадо идет за травой, а народ за стадом. Обычное дело».
А мальчишка дальше надоедает:
«Согласен. Но согласитесь и вы, что нынешняя обстановка не вполне обычна. В степи наметилось такое, что не вмещается в рамки привычных представлений».
Во как загнул столичный фрукт. На заставе без году неделя, а уже берется рассуждать о степных привычках. Что он об этом мог знать? Так и следовало ответить болтуну, но Сартак опять сказал другое:
«Возможно. Да только и это обыкновенно. Колыхнет ветерком на западе, волна пронесется по ковылям до самого востока. Крикнет кто-то погромче на севере, эхом аукнется на юге. К этому тоже следует привыкнуть. Степь она большая, но нет на ней преград».
«Вы не хотите воспринимать меня всерьез. Я это понимаю. Не понятно другое, как опытный разведчик вроде вас не замечает очевидного».
«Чего именно?»
«Страха!»
Сартаку следовало рассмеяться, но он и этого не сделал.
«На лицах всех, кто приходит из степи, написан страх», — пояснил мальчишка.
«Всего лишь беспокойство».
«Пусть так. Беспокойство на лицах тех, кто пришел с левобережья Окса. А что мы увидим в междуречье? Что написано на лицах тех, кто кочует за Сартом, на востоке?»
Если раньше еще оставалось место для сомнений, то теперь до конца прояснилось, чего от Сартака добивается начальство. Ему следовало все отрицать, притвориться дурачком, но он по неведомой причине отчего-то подыграл мальчишке.
«Мы не знаем», — сказал Сартак. И впрямь язык первейший враг.
«Не знаем. Но нам необходимо знать!»
Вот так вот Сартак, бывалый человек, тот, кто ушел от сотни бед, и напросился на неприятности.
