Очень его растрогал тост Натальи Викторовны. Она весело начала и не смогла закончить. Задохнулась. Попросила простить. Потом повторила, что просит прощения не за неловкий тост, а за всё, хорошее и плохое.
— Я Наташу на рынке приметил, в мясных рядах, — счёл нужным объясниться Фёдор Викторович, всё стоявший до её слов на ногах, а потом вдруг грузно осев рядом с Олегом маленьким, почти ему на коленки.
— Она со мной знакомиться не хотела. Пришлось проследить, где работает. Мне повезло, что она во Дворце молодёжи работает. Пришёл к ней на занятия в субботу. Великовозрастный ребёнок. Куда меня было девать?
— С Наташей у нас много есть, что вспомнить, — раздурачился он. — Последний год, конечно, мы мало виделись. А до болезни я ничего себе был мужчина. Ничего ведь я был, а, Наташа?
— Перестань, Фёдор! — Наталья Викторовна оправилась от подступившего к горлу комка и снова улыбалась, хмуря брови и грозя ему пальчиком — так, как умеют только любящие женщины.
Потом Канцев попал в объятия Олега, заведшего известную пластинку о том, что прощать надо всех, а Фёдору ещё и непременно наладить отношения если не с супругой, то хотя бы со своей старшей дочерью. Хоть Фёдор и сказал ему, что прощать никого не собирается, и ему ничьё прощение не нужно, долго не мог освободиться от обволакивающего говора и мягкой руки на своём плече. Пришлось послушать про веру и курс психологического тренинга, которые поднимают на ноги даже безнадёжных, а не то, что крепких ещё молодцев вроде Фёдора Викторовича. Курс был изложен в книге и на музыкальном диске, подаренных Олегом. Книгу и диск надо было читать и слушать постоянно. И когда вера в заложенную в них исцеляющую силу победит малодушное тело, ему не останется ничего другого, как выздороветь. Пришлось Фёдору пообещать читать, слушать и заниматься, веря в непременное исцеление. Иначе бы Олег не отстал.
Выбравшись из мягких рук, Канцев устроил последнее задуманное на сегодня дело — свёл с Кузьмичём Олега высокого. Кузьмичу он сказал, что понимает, как замучил всех своими больничными, и что Олежка — идеальный кандидат ему на замену, за которого Фёдора ещё поблагодарят добрым словом.
Кузьмич записал Олежкин телефон, обещал подумать.
Давно уже было сказано всё, что можно, и давно всем хотелось выбраться из четырёх стен, замкнувших их в гнилой, как ни обманывай себя, дух нездоровья. Но поодиночке не получалось. Не сговариваясь, ждали команды от Наташи, чтобы уйти вместе.
