При этом никто не обещал, что предлагаемое решение безошибочно. Тут Канцев видел принципиальное отличие «технарей» и «гуманитариев». Представляя развитие в виде ветвящегося дерева возможностей, первые видят все возможные исходы на каждом шаге, интуитивно зная, что среди них есть правильный. Вторые безосновательно надеются, что уже находятся на истинном пути. Первые не боятся ошибиться, зная по собственному опыту, сколько раз приходиться перерешать задачу, чтобы получить понятный ответ, или переделать устройство, чтобы оно заработало. И не боятся отступать обратно, хоть до исходных позиций, когда ничего не получается. Вторые страшатся оглянуться и если не могут нащупать впереди твёрдой почвы, предпочитают оставаться на месте.
Фёдор Викторович вспомнил, как с подачи Жданова стал обливаться по утрам холодной водой, а потом отказался от алкоголя. На него подействовала образная профессорская речь с изложением механизма склеивания ободранных спиртом эритроцитов, закупорки склейками узких сосудов, питающих клетки головного мозга, и утренней жажды, требующей побыстрее вымыть из организма погибшие нейроны. Но зацепила апелляция к силе воли: слабо отказаться от пагубной привычки или нет? Канцев не мог не принять вызов. Впрочем, трезвеннической приверженности хватило ему года на полтора. Иногда он должен был приводить к себе женщин. Хотя бы для того, чтобы помочь прибраться в квартире. Но уговорить женщину без алкоголя неожиданно оказалось практически невыполнимой задачей. Так что пришлось Фёдору сдаться и отступить на позицию умеренно выпивающих, что всё равно было лучше пьянства после развода, от которого он избавился с помощью Жданова, как бы того не хаяли в сети.
Сетевые приколы Фёдор не одобрял.
Выпячивать чужие ошибки и посмеиваться над явными чудачествами и ляпами, ловко закрывая этим самые полезные идеи, — вообще беспроигрышная позиция, позволяющая любому хитрецу прослыть за умного. Вот только сделать что-то новое и полезное на этой позиции получается плохо. Над чужим поглумиться легко — своё создать трудно.
Канцеву у правдолюбов тоже не всё нравилось, но то, что не принимала его душа, вызывало в нём досадную неловкость, как будто в этом была и его вина, как будто он мог помочь людям, а не помог, и теперь должен вместе с ними разделить досаду и боль от кликуш-пересмешников, искателей ошибок, не желающих понимать, что не ошибаются только бездельники и имитаторы творчества.
