Такие вот вечера я мог видеть в детстве, из окна нашего деревянного домика, на патриархальной, практически деревенской улице. А здесь, по крайней мере, в моём секторе обзора, никаких деревьев нет. Здесь и кусты-то растут неважно.
Нет, вздор всё это, саркастически подумал я. Всегда память подсовывает почему-то одно хорошее, а ведь в любом возрасте чего-нибудь да не хватает, всегда есть причины для недовольства и тоски. Этак, пожалуй, я и сегодняшний день буду вспоминать с умилением — годков этак через десять. Маразм… А нырять в воспоминания раннего детства — вообще последнее дело.
Прошёл в большую комнату, плюхнулся на диван. Переворошил стопку газет у жёсткой деревянной боковушки. Свежую родичи, конечно, увезли. Ну, да ладно, я уже её видел — ребята приносили на работу. Была там, правда, любопытная статейка — одного нашего местного мыслителя, из тех, что вечно плачутся на свою незавидную судьбу. Никуда не денется, небось, потом прочитаю…
Сонливость на меня наплывала. А я не сопротивлялся, только вяло прикидывал: хорошо бы книжку какую-нибудь почитать… Или посмотреть телевизор? Всё больше и больше куда-то меня гнело, свалиться, упасть вдоль дивана. И, видимо, я на самом деле упал. Такое вообще-то частенько со мной случается в последнее время — неурочный сон, который бессонницу по ночам усугубляет. В общем, не знаю, в какой позе, а только я задремал. А проснулся, когда в комнате было уже темно.
Замёрз, голова тяжёлая, в желудке — тоже как будто шершавый булыжник, противный привкус во рту, пересохло всё, и не понятно, ночь это уже или всё ещё вечер? До того гнусно на душе, что прямо жить не хочется. А тут ещё зазвенел телефон. А может быть, уже давно трезвонил — как раз меня и разбудил.
Вскочил — к выключателю, не сразу, конечно, угадал в темноте, а свет сперва просто по глазам ударил. Допрыгнул всё же в коридорчик до телефона — он не заткнулся ещё. И что же? — оказалось, самый пустячный звонок.
Знакомые родителей, такие же огородники, как они, наудачу интересовались, дома ли мать с отцом?
А у меня — откуда только взялся прилив энтузиазма. Нету, мол, их, опять на даче. И до того излагаю обстоятельно, до того горячо, будто готов опять бежать вдогонку… если, конечно, попросят; всю душу вкладываю в интонацию, отчётливо говорю, выразительно, с уместными самыми, самыми точными модуляциями, и даже телом для убедительности извиваюсь, ну прямо, в трубку хочу влезть.
Хорошо, что они не спросили: а сам-то ты, что дома? Про сгоревший машзал опять плести? Так эти — не специалисты, могут и не понять.
