Промычал свою нотацию и тоже убежал, наверняка, с чувством исполненного долга. А тут настроение стало, наоборот, хоть в петлю лезь. Сам даже не знаю почему, что в этом случае такого. К дежурным проработкам я ведь уже привык. Да и мастак не слишком-то был страшным, хоть и старался; настроение, видно, благодушное — для него пятница тоже красный день, как и для остальных наших вахлаков. Не понимаю… И ведь не выветрился, казус этот, тут же из головы, как ему положено, — нет, я зачем-то его вспомнил. Котлету на сковороде переворачивать стал и — вдруг вспомнил, тупо так, с какой-то непонятной тоской. Наверно, это просто вроде капли последней, мелочь, а упала — и обратно уже не отцедишь, и под знаком этой гнусной капли живёшь.
Котлеты на сковородке трещат, чад, в форточку не успевает улетучиваться, а из форточки — машины внизу ревут, одни подъезжают, другие стартуют. Как же, обо всём городе не берусь судить, но пол-нашего дома, точно, снималось в тот момент с места. Срывались. Иные и с музыкой. Бухает — моторы перешибает, как только не разносит салон. Я тоже догадался — сходил в комнату и магнитолу притащил. Водрузил на холодильник, динамиками к себе. Хотя стереоэффект аховый, конечно. И вообще, я всё в ней уже не перевариваю — начиная с дизайна и кончая самим звуком. Потому и слушаю очень редко. Не худо бы музыкальный центр завести, да денег скопить не удаётся, — как говорит отец, мало получаю, до сих пор пятый разряд.
Записи уже просто обрыдли — именно потому что на кассетах, а не на дисках. Радио включил. И сразу попал на рекламу. Какой-то тип, из наших самородков, под мощный рык гитар завёл слащавенькую бодягу про «надёжный банк» (то бишь, тот банк, который ихнюю радиостанцию содержит). И тут же хор недорослей подтянул ему. В жизни не слышал таких школярских голосов. На улице их всех, что ли, и отловили? Реклама ещё та. Ну ладно, стал дальше слушать, музыку. Музыка вроде и ничего, но комментарии, комментарии между песнями. Никто не способен так опошлить песню, как самый обыкновенный диджей.
После еды вернулся к себе в комнату. Шторы от солнца задёрнул и полез в книжный шкаф — опять раскопки затеял.
Моим он считается всё-таки потому, что эти книжки я покупал не просто сам, лично, но — только для одного себя. Слишком умные, по мнению родителей, книжки (хотя они и сами вроде бы не дураки: отец до сих пор помнит всякие там производные — синуса, косинуса — интегралы, а мать не хуже стихи знает — ну все эти чудные мгновения и грозы в начале мая, запросто может отбарабанить наизусть). Факт остаётся фактом, я и сам не успеваю свои бестселлеры читать, — иные стоят годами, лишь перемещаются по полкам в результате раскопок, которые я под настроение затеваю, чтоб распробовать авторов на вкус.
