И люди учат тебя — не пили дров на года — придёт под зиму сосед косоглазый, вычистит весь твой сарайчик (летом придёт с ясным глазом, одним, и с полведром свежей картошки — за сигареты, конечно), потом сгорит вместе с домом, не получивши прощенья — даже костей не нашли в пепелище, впрочем, не сильно искали. Другой (которому как-то котята первого перекопали морковку), как это было уже много раз, пообещает скосить весь бурьян — назавтра сам, попив кофе (пусть позвоночник твой сломан, в корсете), выйди-коси, не сосчитать помогавших. И, «Кинг-Конг жив», вдруг, неожиданно, третий сам постучит в угол дома огромным бревном — сам всё распилит, порубит (правда потом нужно слушать его и говорить с ним). Вот — три ближайших соседа. Здесь совершенно «отвязные» люди — они отвязаны ото всего: от телевизора, от магазинов. Кто без амбиций, не хуже всех тех, что живут там за болотом, просто их качества чётче развились. Зрелище — плача-смеёшься (но нет неясностей за поволокой в глазах), не всех и стоит впускать за калитку. Хотя и ярко, они проявляются редко — каждый по два раза за месяц. И я им тоже, наверное, странен.
Лучшее здесь изучать тишину — неба, горячего солнца и туч, или дождя за верандой (стеной), листьев, деревьев, травы, бабочек и землеройки, вскопавшей под ёлкой. Первое — небо, конечно, но оно — ширма, не больше, перед которой всё здесь и живёт. Не происходит ни что — происходит, тучи плывут, исчезают — нужны часы, дни, года, чтоб познакомиться с ними, но и тогда не предскажешь, что будет. Или соседский котяра — то он мяучит, чтоб только пустил, то — хвост трубой, убегает. После дождя его капли блестят почти до жженья глаза. Красные плоские гроздья калин — месторождение бус дикарей, на светлом фоне листвы, когда ещё не доспели — точно, что под цвет коралла. В городе я не квартира, конечно, но здесь я — всё, я есть забор и калина. А синеватые «цветики» возле окна гнутся — фиксируют ветер. Тихая сапа кружит над сосной, но изредка прокричит своё что-то.
Если нашёл соответствие себя вовне, то, в чём, действительно, правда, как этот древний бревенчатый дом из неподсоченной пихты, как эти сотки участка, или как эти деревья (все посадил сам когда-то) — они тебе помогают. Небо, деревья, трава не замечают людской ерунды, и когда ты вместе с небом — «демоны», потанцевав, сами собою уходят. Бывают годы, когда так «колбасит» — горем, всплывают обиды. Как на работу, выходишь сидеть на веранде — в душе погано, и три дня, и пять — «ну почему так же он…, так она» — на лице будто оскал напряжений. Сидишь и тупо глядишь на забор, пьёшь своё пиво и кофе — час, три, пока не устанешь, потом встаёшь что-то сделать. Но насыщаешься чем-то. На пятый день вдруг легко, и больше нету проблемы. Но уважение к этой работе всегда остаётся — перелопачено столько, в городе просто не сможешь. Это, как если приходишь сюда — или по лесной урёме, или тропой по болоту — дальше живёшь, как плывёшь, солнечно, совсем спокойно. В чём я отличен от местных, что не забочусь, как выжить — как над поверхностью пруда — ни от чего не завишу.
