…Тому назад тридцать лет. Звеняще тихо вокруг, хотя и было уже три заброшенных дома, но в остальных во всех жили — в основном жили старушки. Дом инвалидов работал тогда, как завод — был персонал, пациентов полсотни, год был уже девяностый, и магазин переехал на их территорию, в домик направо от входа. Как гуси-лебеди — за полчаса до открытия штук тридцать-сорок застиранный белых платков на головах у бабулек — кто на полене сидит, кто сидит на бревне, ждут, когда Люся откроет. Травка прощипана овцами — как будто коврик. Невдалеке инвалиды в сереньких выцветших робах — кому-то дать закурить, кто — просто так, для тусовки. Скажешь всем — «Здрасте», найдёшь за кем ты, и тоже ждёшь — солнце греет, и совсем времени нет, лишь где-то овца заблеет. Дом ещё чувствуешь — дела торопят, но сидишь-ждёшь, угорая. У всех вот этих старушек была другая реальность, и она тихо тебя поглощала. Потом с авоськами они пойдут по домам, позже придёт мягкий вечер, придёт мычащее стадо, и тишина постарается стихнуть ещё — день прогорел, как полвека. Светло, тепло и просторно — рай в окончательном виде.
Все они разные были. Одна старушка придёт с другой улицы, чтоб принести для ребёнка морковки, Зоища, пусть и жила через дом, не повернувшись пройдёт рядом мимо — хоть у неё была пасека, мёд, а даже сахар тогда по талонам, не продала и стакан для малого. Пьяные пчёлы её порой летали, как звери. В соседнем доме жила тоже бабушка — сын её на мотоцикле несколько раз приезжал, чтоб проведать её, а в полисаднике море цветов, и — грядка к грядке. Вскоре она отошла — на другой год там тётя Таня. Сын её где-то шустрил, поставляя лекарства, кажется плохо закончил. Каждые года два-три где-нибудь что-то менялось. Как паутина в траве — линии жизней, их связи — сегодня есть, что-то видно, завтра уже ничего, и дома исчезают, и только та же долина, и те же вверх растут сосны. Как будто вдруг прилетели какие-то птицы, поселились, пожили, только дома и остались — в траве по пояс, пустые.
Одним домам повезло чуть-чуть больше — если не вывезли и появился хозяин уже другого порядка. Кто поселились при мне и живут до сих, все похожи в одном — все очарованы этой долиной: мы приезжаем из Питера все тридцать лет, Игорь-сосед из Челябинска, Дима, Серёжа из Сатки. Не будь здесь этого Нечто, не будь красиво, этого б не было, точно. И из-за нас здесь пока что остались дома, жизнь продолжается, пусть и, как мы, стала немножечко странной, а на участке у каждого, хоть и не видно, как будто личная церковь. Ползёт дорога сюда и будет то, чего долго боялись — придут действительно дачники, в шлёпанцах будут ходить, и будут ездить машины — будет обыденно, почти как всюду. Потом когда-то, возможно, и их поток тоже стихнет, и тогда снова всплывут эта долина и сосны…
