Объединенье их странно. И объяснение «демоном» вполне подходит — как будто, вправду, невидимый «очень большой» здесь овладел почти каждым сознаньем. И его способ въедаться в мозги — быть органичным со средним. Хоть есть всегда варианты, но своя дурость роднее, так как здесь всё «очевидно». Лицо облеплено, горло забито множеством всех отражений от точек — каждая создана ими. Вместе они составляют картинки. Эти иллюзии даже казались мне жизнью. Мир их следов и следов рук — субследовое пространство.
Куда пропал этот день — непонятно, они порой исчезают годами. Красный, болезненно-красный свет цифр на узком лбу у трамвая и на обмене валюты, свет, убивающий зренье, но сохраняющий фотобумагу. Полупрозрачный идущий вниз холод от капель. Странное небо давлеет вверху, цвет его якобы чёрный. Всё не звучит, всё затёрто, всё в перевёрнутой чёрной реке облаков, переползающих стены проспекта. Это мой дом и бездомность. Во мне приятия к внешнему нет, и его нечего ждать, ведь впереди у меня лишь я сам, и нет взамен ничего — не умею.
…Есть, безусловно, и разные виды вниманья: в моменте дня — когда смотришь вокруг, и — когда вдруг попадаешь, как в копоть, в то, что в душе накопилась. В последний год, будто движусь по линии графика — то улетаю в какие-то ямы, выспавшись — приподнимаюсь, но общий уровень — к низу. Вокруг, как будто свисают вниз нити, но их, конечно, не схватишь. Весь мир из прошлого колом стоит в голове, в груди, в эмоциях, в чувствах. Нагроможденья событий все оказались не нужны.
Вокруг, я знаю, миры снов-сознаний. Неопределённость сходящей сюда темноты сама чего-то рождает — я смог легко допустить, что за плечами ко мне приближаются лица — с кем был знаком, все с выраженьем почти что хорошим. Я был когда-то притянут их светом. От них здесь всё и зависит — они все мне присудили молчать, ну а себе — быть незримыми глазом. Странно, ведь я всё отдал, и им идти за мной незачем больше. И спорить с ними нельзя — раньше и незачем было, ну а сейчас бесполезно — что не практично быть просто практичным, быть, например, непорядочным глупо. Я был не прав, когда что-то от них захотел, и, соответственно, они тогда от меня захотели. Нет маловажных деталей — все они потом стреляют. Всё это я видел раньше, всегда, только зачем-то не верил. Собственный взгляд мой распался, и я смотрю их глазами.
Лязгнула сзади решётка под аркой. Тут поворот, не люблю повороты. Вечная яма в асфальте.
