Крепко задумываюсь.
Ф вдруг, совершенно серьезно:
— Я думаю — ты, мам.
(За день до этого он мне отвесил еще один подобный комплимент, но в куда более сомнительном антураже. В винном отделе супермаркета. Огляделся и сказал: из всех людей здесь — ты самая красивая.)
10 лет
Принес рисунок. Бумага, цветные карандаши. Некий дом с красными полосками из крыши, рядом человечки, у одного в руках что-то, напоминающее топор. В доме окно, в окне еще человечки с открытыми ртами.
Сурово:
— Догадайся, что это.
Я напряженно думаю и, зажмурившись, спешно предполагаю:
— «Дубровский», пожар в Кистеневке.
Он кивает и еще более сурово говорит:
— А в школе некоторые сказали — волосатый дом.
Потом кричит из своей комнаты:
— Найди мне подлинные изображения Дубровского! Я хочу сравнить со своим!
* * *
Три чудесных дня в Пушкинских горах.
Блаженство Ф омрачает только приблудный и (действительно) довольно неприятный кот, все время отирающийся около нашего крыльца.
Слышу из дома, как Ф кричит ему:
— Уходи отсюда! Тут даже дуба нет!
11 лет
Пришел ко мне с томом Пушкина (когда я такое пишу, мне хочется саму себя осадить; цитируя того же Александра Сергеевича: «Сбавьте! сбавьте!»). Попросил прочитать «Моцарта и Сальери». Прочитала. Выслушал.
Чтоб уравновесить. После этого он собирал Лего и пел на мотив «Джингл беллз» песню — школьный хит: «Клей Момент, клей Момент, самый лучший клей, ты в трусы его налей, будет веселей, хей!».
* * *
Обсуждали, что бы нам почитать вслух. Остановились на «Выстреле».
Ф:
— Хотя я в целом представляю, в чем там дело. Фильм смотрел, правда, уже давно. Там дуэль, потом этот, как его, такой смелый, с итальянским именем… Фрунзе?
Бедный Сильвио!
12 лет
Возвращаюсь домой поздно, Ф уже в кровати, читает «Арапа Петра Великого». Когда-то — когда я еще читала ему вслух — мы его начинали, но не пошло. Долгую историю про связь с графиней я тогда пропустила.
Ф:
— А, хорошо, что пришла, у меня как раз вопрос есть. Вот это — это про что?
Зачитывает: «Новое обстоятельство еще более запутало ее положение. Обнаружилось следствие неосторожной любви. Утешения, советы, предложения — все было истощено и все отвергнуто. Графиня видела неминуемую гибель и с отчаянием ожидала ее».
Говорю — ну как же. Графиня беременна.
Ф, с лицом непроницаемым:
— Ну, и?
— И отец ребенка, скорее всего, Ибрагим.
— И?
— А он арап. Темнокожий. Ребенок, возможно, тоже будет темнокожий, а графиня…
Но тут Ф взрывается:
— И вот поэтому? Да что ж такое?! что за расизм? ну и темнокожий, и что ужасного?
