И дальше сидим. Молчим.
8 лет
Едем с Ф в метро и развлекаемся тем, что орем друг другу в ухо всякую ерунду. Вагон полупустой. Вдруг бабушка, сидящая напротив, пересаживается к нам и говорит мне — тоже кричит — на ухо:
— Спасибо вам!
— За что?!
— Я смотрю, как вы с сыном любите друг друга — и радуюсь!
Я бормочу что-то про то, что это так естественно и ничего особенного. Она энергично протестует — есть, мол, есть особенное, потом вдруг тихо — остановка — говорит:
— У меня тоже был сын. А теперь его нет.
И снова садится напротив.
Стараюсь не расплакаться.
Когда выходим с Ф из вагона, он спрашивает:
— О чем эта бабушка тебе говорила?
— Что ей очень приятно было на нас смотреть. Что она смотрела и вспоминала своего сына.
— А он где теперь?
Почему-то говорю:
— Он вырос теперь.
Ф, понимающе:
— Другая жизнь?
— Вроде того…
Вот я и умер, а ты жива
И чувствуешь-думаешь, что виновата.
Перебираешь, взвешиваешь слова,
Какие сказала и не сказала когда-то.
Ты вспоминаешь то, что ты не смогла
Была ночная безвыходная усталость,
Сдавали нервы, потом надежда ушла
И от любви только голая воля осталась.
Всё это правда и это неправда совсем
Было дыхание рядом и тело тепло излучало.
Сколько было всего! Пойми тут — за что и зачем,
И как мне теперь поправить тебе одеяло?
Дмитрий Шноль
3 года
Едем мимо Новодевичьего монастыря. Ф восклицает:
— Сколько цейквей! Смотъите! Целая стая цейквей!
4 года
Новый жанр Ф — «рассказать икону». Есть у него любимые иконы, я коротко объясняла, кто изображен, что за сюжет. Он переварил, и вот выдает рассказы.
Про икону преподобномучениц Великой княгини Елизаветы и инокини Варвары: «Жили-были две женщины, Елизавета и Валвала. Очень хаашо жили. Но вот п'ишли злыи люди и кинули их в глубокую яму. А Бог их спас — п'отянул удочку и вытащил».
Еще рассказывает про Григория Победоносца, про Соловецких святых и про чудо в Кане Галилейской. Из последнего рассказа расслышала только: «И Х'истос сказал им — лейте! лейте, кому говоят!»
* * *
Когда его укладываю, читаю несколько молитв. Он внимательно слушает, что-то подборматывает. И вот, видимо, понял, что молитва — это личное обращение к Богу, когда можно и своими словами говорить, даже просить чего-то.
— Мама. Попъёси, сьтобы ко мне не пъишла злая къиса (злая крыса — привет «Щелкунчику» и мышиному королю).
— Что?
— Попъёси, сьтобы ко мне не пъишла злая къиса.
Попросила.
— Есё попъёси, сьтобы ко мне не пъишла Баба Яга.
Сделано.
— И сьтобы злая избуська на куих злых нозьках не пъишла.
