Кто-то издалека, из другого мира, тряс меня за плечо:
— Мирофанов, проснись.
Я находился в полной темноте. Такой полной, что даже не видел своих вытянутых рук. Абсолютной. Где-то кудахтали куры. Доносились приглушенные крики детей. Слышался треск горящего дерева. Предсмертный хрип коровы.
И женский голос:
— Проснись.
Голос знакомый, но чей? Мамы? Альбины? Больше некому.
Я завертелся на месте в поисках хоть какого-нибудь источника света. Но ничего. Темнота и пустота. Даже звуки доносились со всех сторон и не могли являться ориентиром. Я заблудился, сам не зная где.
— Сережа!
— Я здесь, — крикнул я.
Сессия сдана (полная версия)
Я стоял возле стола своей классной руководительницы с понуренной головой. Мне было плохо, я хотел спать, но все же пытался испытывать стыд и краснеть. Проспать три часа сидя на полу перед кабинетом… И не одна сволочь из числа одногруппников не удосужилась меня разбудить. Неприязнь неприязнью, но чисто по-человечески можно было бы пинком растормошить. Так меня и нашла Анна Александровна. Несложно представить ее удивление.
— И не водись ты с этим Тряскиным, умоляю тебя, — продолжала распаляться она, — одна его фамилия, прости Господи, чего стоит.
Я виновато смотрел в пол, изучая неровности дощатого пола с потрескавшейся краской некогда коричневого цвета. За неявку нам с Пахой грозило отчисление из института. После того случая первого сентября, оставлять нас на второй год никто не собирался. Пересдача нам тоже не светила. Завуч свои слова на ветер не бросает. Но тут возникли некоторые подробности. Во-первых — за Пашин прогул просто-напросто заплатили, ссылаясь на неизвестно откуда свалившееся недомогание. Во-вторых — я, все-таки, пришел на сдачу, но нечаянно уснул. Тоже занемог. Мой разбитый вид был тому доказательством. Перегаром от меня не несло, но выглядел я ужасно. Врагу не пожелаешь такого… Хотя врагу-то как раз и пожелаешь. Я все-таки надеялся услышать о дате пересдачи, как свершилось чудо. Анна Александровна поставила мне «четверку».
— Было бы несправедливо брать деньги от богатого студента, когда его друг в том же состоянии хотя бы явился на экзамен, — заметила классная, — только никому больше не надо об этом знать. Мы договорились?
— Более чем, — ответил я
Анна Александровна нервно смотрела в окно на молодую листву тополей, крепко сжав пальцы рук в замок. Еще немного и старушку затрясет. Мне было по-человечески очень жаль ее. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
