Слева от нас лежит море, мы не видим и даже не слышим его, но ощущаем его по влажности воздуха, по едва заметной белесоватой дымке, которая смягчает легкой сединой черную шерсть ночи.
На западе, впереди нас, небо в разных местах светлеет зловещим отблеском далеких пожаров. Враг ли зажег наши дома, или народ, уходя от врага, не хочет оставить ненавистным захватчикам своего добра?
Вот засветились короткие вспышки взлетающих в небо немецких ракет — зеленые, красные, белые. Мы остановились и пометили на карте место, где впервые увидели сигналы немецких соединений, текущих по степи прямо на нас.
Судя по скрипу возов, постукиванию деревянных колес и громыханию вальков, идут уже беженцы. Где-то там, в этом седом сумраке, по этой пыльной дороге, бредут, может быть, бабушкины голубоватые волы, а курочки-пеструшки несутся в корзине во время движения нескладной широкой арбы.
Звук железа, катящегося по камням шоссе и громыхающего над степью, теперь почти прекратился, зато гуще, черней стала масса текущего людского потока. Истомленные длинной дорогой, не знающие, где ее конец, люди идут молча и сурово, и гул их движения тяжело висит над степью.
Ночной мрак начал редеть, когда мы подошли к нашей цели — к мосту через реку, которая лежала последней существенной преградой для немцев перед наскоро созданной линией обороны у Таганрога.
Налево, за мостом, лежала большая деревня. Мы уже видели сквозь рассветную мглу ее очертания, высокие кровли, подобные стогам. Но деревня была нема и слепа. Через мост тянулись телеги, негустой вереницей брели пешеходы с узлами, заплечными сумками, с какими-то сундучками.
Мы приблизились к дороге и берегом вышли на мост.
Оторвать от потока беженцев фашистские передовые танки и не дать им переправиться — вот в чем была наша задача.
Заминировать и взорвать этот мост было не так уж трудно. Мы делали это неоднократно на пути наступления фашистов, задерживая их, срывая их календарь наступления и давая нашим частям лишнее время на укрепление своих позиций.
В полумраке мы дружно и молчаливо делали наше дело, когда до нас донеслось словно железное дыхание ада. Мы ощутили тяжелую поступь танков в дрожании моста, к которому привязывали тол.
Теперь оставалось лишь отбежать и залечь в кустах в стороне от моста, где я заранее выбрал заросшую кустами яму. Мы отбежали и залегли, наблюдая дорогу.
По дороге с грохотом, ревом и лязгом надвигалась танковая колонна. В еще не рассеявшейся мутной мгле рассвета мы не могли рассмотреть, фашистская она или наша. Колонна остановилась в нескольких сотнях метров. Лязг прекратился, только глухо ворчали моторы. Вот и они умолкли.
