Уничтожение переправ тоже было не в наших интересах: многие наши части не успевали отходить. Их обгоняли быстроходные танковые колонны противника. Было отмечено несколько случаев, когда наши части переходили мосты и соединялись с фронтом уже после того, как по тем же мостам прошли первые части фашистов. И сейчас еще немало наших отдельных частей двигалось по дорогам бескрайних просторов: двигались параллельно с немцами, не соприкасаясь и не сталкиваясь с ними.
Пока мы беседовали, сгустились сумерки.
— Счастливо, товарищи, возвращайтесь живыми, — сердечно сказал майор Русаков и с шутливостью, ставшей привычной в обращении ко мне, добавил — Ты меня не пускал на восток, а вот я открываю тебе дорогу на запад… Иди! Желаю тебе в этот раз получить не медаль, а орден.
Припадая к кустам, к росистой холодной траве, мы направились навстречу гитлеровским бандитам.
По шоссе еще двигались массы людей. Приазовье покинуло свои насиженные места и со всем скарбом шло на восток. К большаку со всех сторон текли по проселкам вереницы крестьянских телег и армейские обозы. Нам, кому нужно было спешить, пришлось свернуть в сторону от дороги и пробираться по рощицам, по полям, по садам; кустарниками и перелесками мы спрямляли путь.
Движение разведчика не может протекать в одном темпе. Временами, когда он принужден припадать к земле и ползти или замирать, он теряет часы драгоценного времени, а в войне, как известно, проигрыш одной стороны является выигрышем другой. Время, потерянное нами, выигрывает враг. Поэтому там, где на территории, занятой врагом, разведчик может пройти, он проносится серной.
Мы могли бы идти рядом с обочиной дороги, не скрываясь от гражданского населения, которое шло нам навстречу, но нас учили никогда не считать врага глупее себя. Разве группа советских бойцов, двигаясь против течения, не обратила бы на себя внимания врага? Надо было считать, что в этих текущих к востоку толпах людей и вереницах подвод находится не один немецкий разведчик. Поэтому мы предпочли весь этот поток обходить стороной, лугами, лесами, полями.
Неубранный хлеб тянется бескрайним морем, безжалостно потоптанный, стравленный лошадьми, помятый колесами и гусеницами танков и тракторов, жалобно шелестящий, колючий и осыпающийся. Стоят колхозные сады, брошенные с их богатствами. Когда проходишь, с глухим стуком там и тут с ветвей падают переспелые яблоки. Не лают сторожевые собаки, — их увели хозяева или они убежали сами. С дороги доносится непрерывное тарахтение и грохот телег, тачанок, повозок, машин и тракторов, ржанье лошадей, короткие разноголосые гудки автомобильных сигналов. С деревьев начинают опадать листья.
