— Что ж ты меня так подвел! — обидчиво сказал мне Володя, когда мы вышли от лейтенанта.
— Чем подвел?
— Сам знаешь, что я не умею докладывать. Что теперь получилось? Я путал, путал, а толком так ничего и не сумел сказать…
— Как же так не сумел? Ты доложил все, что мне рассказывал, даже больше.
— А о танках я не забыл?
— Успокойся, пожалуйста, ты не забыл ничего, — утешил я друга.
На рассвете мы все проснулись одновременно. Володя задал мне тот же вопрос, который я сам собирался задать ему.
— Ты что?
С тем же вопросом уставился на Сергея громадный Зонин, а Сергей — на него. Каждому из нас показалось, что сосед разбудил его неловким резким толчком.
Земля снова вздрогнула, и как бы в испуге мигнул огонек коптилки.
Из щелей наката на нас неторопливо сыпалась бурая пыль, — совсем так струится песок в больничных песочных часах. Но сон молодых усталых ребят был настолько крепок, что мы не слышали первого, видимо очень близкого, взрыва и ощутили только толчок. Я выскочил из блиндажа и увидел, что в нескольких местах темными и тяжелыми горбами на лес опускается вздыбленная земля.
Рев и грохот, смешанный с воем снарядов, приближался к нам. Немцы переносили огонь орудий, нащупывая цель.
Вот совсем недалеко ударом снаряда подняло черную рваную тучу земли и дыма, и только через минуту начали выступать очертания дуба, обнаженного взрывом, словно внезапная осень сдула его листву.
На этот раз фашисты обрабатывали нас не авиацией, а дальнобойными орудиями. Над лесом стоял вой урагана. Иногда с резким шорохом, подобным шуму птичьих крыльев, пролетали стаи осколков.
Я спустился обратно в блиндаж. Мы все затаились.
— Здравствуйте, товарищи! — услышали мы голос лейтенанта Мирошника и увидели на ступеньках его начищенные сапоги.
Командир пришел не один, а вместе с политруком Ревякиным. Мы встали. Неловко сутулясь, подпирая могучей спиной потолок блиндажа, стоял Зонин.
— Отдохнули? — спросил лейтенант.
— Отдохнули, товарищ лейтенант, — ответил я за всех.
Политрук Ревякин, знакомый нам всем с первых же дней войны, рассказал нам о боях в районе Смоленска, где немцы не только замедлили продвижение, а замерли на своих позициях и не могут ни на шаг двинуться дальше.
За несколько дней пребывания на переправе мы были оторваны от информации и сейчас жадно впитывали последние новости. Мы расспрашивали о продвижении немцев на всех направлениях. Фашистская армия представлялась мне четырехзубыми вилами, впившимися в тело нашей родной страны. Вот каждый из этих зубьев начал упираться во что-то твердое и непреодолимое, даже стал слегка гнуться.
