Мы укрыли его в воронке. Я сразу хотел эвакуировать его с переправы, но он отказался, хотя спина его была полна мелких осколков, а плечо было сильно рассечено. Мы отправили в течение ночи десятки раненых, а он все отказывался покинуть переправу. Иногда он впадал в забытье, но, приходя в сознание, заботливо спрашивал, как я справляюсь с делом, как идет переправа, и помогал указаниями.
Сегодня под вечер он осунулся так, что стал похож на мертвеца, и лежал неподвижно. Я стал уговаривать его переправиться. Врач санобоза приходил к нему два раза, предлагая заранее перенести его на машину. Он отказался, сказав, что умрет там от жары, а в лесу, в воронке, прохладней и легче. И вот сейчас перед самым мостом очутилась машина, в которой он через два-три часа может быть доставлен на санпоезд. Заметив ее в обозе у переправы, я кинулся за своим командиром.
Я сам перенес лейтенанта Горкина, а товарищи — еще одного бойца, раненного осколком в колено. Теперь я, сержант, остался единственным командиром. Я послал в штаб связного доложить о ранении лейтенанта. В рапорте я подписался начальником переправы и сам поймал себя на мальчишеской гордости этой подписью. Но начальником приходится быть не шутя: едва отвернешься, шоферы прорывают нашу заставу и мчатся, грозя сокрушить самый мост. Сокрушить — это, может быть, сказано сильно, но создать солидную пробку — наверняка. Даже старшие командиры порой не думают о порядке, стараясь в первую очередь вырвать свою увязшую воинскую часть.
— Ты понимаешь, сержант, что значит правильная организация отступления? — кричит мне какой-то хмурый небритый артиллерийский майор в накинутой на одно плечо плащ-палатке. — Это залог наступления! Сохранение техники прежде всего! Приказываю тебе в первую очередь пропустить мою часть! — Он указывает на машины, врезающиеся сбоку в движение всей колонны.
Я вижу его воинскую часть, растянувшуюся вдоль дороги. Ее орудия, тракторы и грузовики с боеприпасами, замаскированные целыми деревцами и поэтому очень похожие на длинную цепь лесонасаждений, кончаются где-то за холмами. А здесь, перед самым мостом, тоже сгрудились танкетки, орудия, автомашины, тракторы, сбились в кучу припертые к мосту конные обозы, и все это вместе угрожает создать невообразимую кашу. Наша задача в том и состоит, чтобы не дать им спутаться в плотный клубок, не допустить заторов.
— Не могу, товарищ майор. Отойдите с дороги.
Я открываю путь санитарной машине, увозящей нашего лейтенанта, и нескольким пароконным подводам с ранеными бойцами. Раздраженный майор, видимо убедившись в моей правоте, отходит в сторону и, искоса взглядывая на мост, бранится и скручивает цигарку.
