— Хм, — Эсмунд прикинул, решиться ли Адричи на такой вариант.
Если он обойдет Вестгард с юга, и не сунется на Длань, предпочтя пройти через Хросские болота… Такое возможно. Но это слишком долгий и трудный путь. Морозы, болезни и коварные незамерзающие топи унесут немало людей, прежде чем Адричи ступит на лед Скованного моря. А надо льдом всю зиму бушуют суровые метели. Обессиленные кальдийцы, быть может, и ворвутся на Кольцо Вальдара, но на Кроунгард их точно не хватит.
— Хорошо, что ты подумал об этом, сын мой. Но я сомневаюсь, что враг решится на это. Итак, что у нас? Армия Ривергарда нападет на Нижний Кальдириум, армия Длани остается на Длани, армия Стоунгарда отправится на запад.
— Надо отправить клювогорна герцогу де Ларуа.
— Может, лучше гонца? — прищурился Эсмунд.
Дагоберт ненадолго задумался, а потом покачал головой.
— Лучше клювогорна, пускай Ларуа услышит твой голос. Но пусть его доставит достойный человек, знакомый герцогу. А еще… еще, отец, я бы усилил охрану Ре-Тур. Замок ведь высоко в горах?
Законник кивнул, поглаживая бородку и не спуская с Дагоберта глаз.
— Хотя… Ни к чему усиливать охрану. Сколько человек охраняет Грошового короля?
— Двенадцать.
— Надо отправить приказ, что если вдруг на них нападут, надо тут же казнить его.
— У них есть такой приказ, — улыбнулся король.
Внезапно, он ощутил гордость за сына. Впервые, воистину впервые за всю жизнь он увидел в этом мальчике будущего мужчину и загордился им! Стоило остаться наедине, стоило немного подтолкнуть его, заставить подумать о важных вещах — и Дагоберт уже перестал казаться таким ничтожным. Все еще слабым, неуверенным, болезненным и пугливым — но уже не тем, на кого можно махнуть рукой.
— Я рад, Дагоберт, — слова нехотя ложились на язык короля, — что мы с тобой обсудили военные планы. Я не помню… не помню, сын мой, чтобы мы собирались с тобой вдвоем когда-то. После того, как погибла твоя мать…
Принц отвернулся потирая глаза. Снова задергалось веко, а может, навернулись слезы.
— Ты помнишь ту ночь, сынок?
— Нет, — еле слышно ответил Дагоберт.
— Я помню. Помню слишком хорошо, — Эсмунд тяжело вздохнул. — И я помню лицо твоей матери, когда ее вынесли наружу.
— Не надо, отец, — в голосе принца послышались слезы.
— Каким-то чудом огонь почти не тронул лицо. Все тело сгорело, кое-где до самых костей… но лицо осталось. Ты так похож на нее, Дагоберт. И чем взрослее становишься, тем сильнее.
— Я могу идти?! — воскликнул мальчик, уже не скрывая плача.
