Принц кивал, не зная, что ответить.
— Слушай, что я говорю, Дагоберт. Слушай и запоминай. Ты должен видеть картину полностью, и каждую деталь отдельно. В этом часто кроется залог победы.
— Хорошо, — негромко сказал Дагоберт, поправляя шарф.
— У нас на Длани стоит пять с половиной тысяч пехотинцев и полторы тысячи всадников, включая две сотни рыцарей. В Ривергарде готовы выступить пять тысяч конных, включая тысячу рыцарей, и полторы тысячи сабельщиков. На севере ждут сражения три тысячи конников, две — арбалетчиков, и пять — пикинеров. Восток не сможет выставить войска, но мора можно не бояться — с ним расправится твоя сестра. Что с Вилонией, я не знаю — герцог де Ларуа не отвечает мне. Быть может, он готовит мятеж.
— Вилония двенадцать раз поднимала мятеж со времени ее завоевания, — словно читая вслух, произнес Дагоберт. — А сейчас у нас война и голод, только их почти не тронули Годы гроз. Так ведь?
— Продолжай, — сказал Законник и отпил молока.
— Ну… — замялся принц и указал на рисованные угодья Вилонии, полные плодородных долин и холмов. — Если он не отвечает, надо послать туда гонцов или клювогорна и приказать ему лично явиться ко двору. Так всегда делали с провинившимися вассалами.
— Хорошо, а если он не приедет? Снова проигнорирует меня? Убьет гонцов или молча прогонит их?
— Тогда отправить за ним достойных рыцарей, чтоб они арестовали его.
— Зачем?
— Не знаю, — потупился принц. — Все должно быть по закону.
— Вот именно. И отказ явиться — уже мятеж.
— Да, наверное.
— Так что бы ты сделал? — чуть резче, чем следовало, спросил Эсмунд.
Дагоберт опустил глаза и затеребил пояс.
— Ну… пожалуй, я бы повел на него войска.
— И правильно бы сделал. Но пока мы не знаем, вправду ли Ларуа предал нас. Мы вернемся к нему позже. Снова посмотри на Вестгард.
— Хорошо, — с расторопностью слуги принц повернулся к западным землям.
— Как я уже сказал, маршал Адричи вряд ли двинется дальше в этом году. Вероятнее, он нападет весной.
— В апреле, после праздника Вознесения, — вставил Дагоберт.
— Почему ты так решил?
— Не знаю… Но все важные дела стараются начинать после Вознесения, не так ли?
— Об этом я не подумал, потому что сам всегда плевал на эту традицию. А ведь Адричи считают очень набожным, — Эсмунд стукнул костяшками по столу. — Молодец, сынок.
Дагоберт смутился и тихо спросил:
— Что дальше, отец?
— Это я хотел спросить у тебя. Ты знаешь, какие силы у нас есть и где, ты знаешь о силах кальдийцев, и мы предполагаем их намерения. Решай, как нам следует поступить.
