За ней вышла ещё одна фигура, облачённая похожим образом, и так всецело скрывало домино очертания фигуры, что я не знал, кто кардинал, а кто камердинер, потому что оба они были более или менее одного роста. По той же причине невозможно было распознать, мужчины были это или женщины.
– Вы здесь, Кавеньяк? – прозвучал голос Мазарини.
– Здесь, ваше преосвященство, – воскликнул я вскакивая.
Говоривший повернулся лицом ко мне, и пара глаз сверкнула на меня через прорези алой маски.
Мгновение я стоял ошеломлённый, как только представил себе опасность, которой он таким образом подвергается.
Затем, вспомнив, что на нём кольчуга, я в душе немного успокоился.
Я взглянул на другую молчаливую фигуру, стоявшую рядом с ним со склонённой головой, и мне захотелось узнать, что же происходит. Но мне не дали терять время на размышления, ибо, как только я поднялся, кардинал сказал:
– Ну, Кавеньяк, надевайте свою маску и пойдём.
Я повиновался ему с той расторопностью, которой меня научили двадцать лет военной службы, и, бросившись открывать дверь приёмной, первым прошёл через неё к некой панели, с которой был хорошо знаком. Тайная пружина сразу отреагировала на моё прикосновение, и панель повернулась, обнаруживая крутой и узкий лестничный пролёт.
Мы быстро направились вниз, Андре – первый, ибо я побеспокоился обезопаситься от толчка сзади, что привело бы к сломанной шее. Я следовал за ним по пятам, в то время как кардинал замыкал шествие. Внизу я открыл ещё одну потайную дверь, и, пройдя через неё, мы очутились в вестибюле бокового и редко используемого входа во дворец Мазарини.
В следующее мгновение мы стояли на тихой и безлюдной улице.
– Посмотрите, Кавеньяк, ждёт ли карета, – сказал кардинал.
Я поклонился и собирался выполнить его распоряжение, но, положив руку на моё плечо, он сказал:
– Когда мы приедем в Лувр, вы последуете за мной на расстоянии, чтобы, находясь слишком близко, не возбудить подозрения, и, – добавил он, – ни в коем случае не заговаривайте со мной. А теперь идите за каретой.
Я быстро пошёл на угол Рю Сент-Оноре (улицы Святого Гонория), где обнаружил ожидающий нас старомодный экипаж, какими пользуются богатые горожане.
Свистом я разбудил полусонного кучера и, сурово велев ему быть наготове, вернулся к его преосвященству.
В молчании я последовал за двумя фигурами в масках по тёмной скользкой улице, ибо днём шёл дождь и булыжники были мокрыми и грязными. Старик кучер стоял в стороне, пока мы усаживались, нимало не представляя себе, что глаза, которые пристально осмотрели его из-под алой маски, принадлежали всемогущему кардиналу.
