В основном самоубийцы. Одно время мы были на втором месте в Европе. Кажется, после венгров и черногорцев. Нет, вроде бы после румын. Теперь уже на первом. Вспомнилось, как на каком-то сборище один высокий тощий господин выкликал: пашет, пашет, спрыгивает с трактора, бежит во весь опор в кусты и с ходу вешается. Куда идешь, родная сторона? Quo vadis? — вопрошал он. И сам отвечал: в пропасть! Это было еще при Советах, почти тридцать лет назад. Храбрый человек, только больно уж тощий. Не то писатель, не то профессор математики, точно не помню.
Губа у трупа рассечена и уже почернела, отвисла. Под глазами набрякшие мешки - ясное дело, пьяница. Миг отчаяния? Но как? Серая рубашка, галстук, глаженые брюки... Из медиков? Библиотекарь? Никто не сетует на вредность чтения при свете керосиновой лампы, вот он и... Нет, скорее всего не собирался покончить с собой, сел в лодку, приплыл, вышел... хорошенько тяпнул и скончался. Тоже нет... шарф размотался, шея синяя. Висельник? Возможно, и лодка не его. Слишком много загадок. И мистики. А тут еще Долоресса Луст, сорокалетняя вдова, пьяная скотина, корова из дьяволова хлева с почти невидимыми груденками, стоит и таращит глаза. Разве покойник ей в новинку? Сколько их повыносила она своими костлявыми ручонками из своего полуподвального жилища еще полуживыми, сколько поукладывала на белом снегу, чтобы кто-нибудь подобрал! Сколько позарывала в огороде в летнюю пору, чтобы не смердели. Не всех и помнит ее затуманенная головушка. Она и меня обещала прикончить, если не пойду с ней в этот зимний поход. Будь на ее месте другая, дал бы по уху и обратил все в шутку, но если вас обещает убить До-лоресса Луст, мужеубийца, отмахавшая шесть лет в дурдоме усиленного режима, советую прислушаться. Все-таки эти заново втершиеся во власть коммуняки верно мыслят: таких надо изолировать. Но они и в этом верны себе — всех сразу по одной колодке. Такая у них привычка.
Когда-то Долоресса Луст была поэтессой, слагала стихи, печатала их сперва подпольно, потом даже книжку выпустила. И дернула ее нелегкая выйти замуж, да так неудачно, что мужа этого только и оставалось что убить. Так она и сделала. Нет, не смешно, что Доля так впилась глазами и что-то мычит. В данный момент я ее не боюсь, топорик висит на поясе, всегда под рукой, а она постоянно во хмелю. Никаких разговоров: на ночь — только вязать! Мы еще в городе договорились по этому вопросу. Это было мое главное условие.
