В слабом свете луны беззвучным издевательским смехом корчились черные африканские маски...
***
«Посейдон» тяжело взбирался на очередной водяной холм, переваливал гребень и ухал носом вниз. Винт оголялся и бешено вращался вхолостую. Корпус судна лихорадочно дрожал, и палуба вибрировала.
В затемненной рубке было относительно тихо, но грохот моря и надсадный вой винта доносились и сюда.
Рулевой с трудом удерживал судно на курсе. Матросы сменялись каждый час — в такую погоду люди на штурвале выматывались за час, как на тяжелых погрузочных работах.
В радиорубке радист принимал «Навип» — навигационное предупреждение. Его передавали для всех морей и океанов. Где-то за тысячи миль отсюда, в Индийском океане, при полном штиле напоролся на рифы танкер и выпустил в океан десятки тонн нефти; где-то на севере затерло льдами траулер, а на экваторе столкнулись два судна, одно из них загорелось; где-то на оконечности Африки потух маяк, а на подходе к Гибралтару обнаружен какой-то неопознанный плавающий предмет и мореплавателям надлежит соблюдать осторожность; ледовый патруль предупреждал, что от Гренландии спускаются к югу айсберги и могут появиться на оживленной дороге между Европой и Америкой...
В радиорубку вошел Чигринов.
— Молчат, — ответил радист, понимая, что беспокоит капитана.
Все попытки связаться с «Кайрой» кончались неудачей, судно не отвечало. «Что у них там? — с беспокойством думал Чигринов. — Рация не работает? Щербань ранен. А эта девушка? Могла бы выйти на связь и сообщить, как у них там дела!»
— Слушайте внимательно! — приказал Чигрипов. — И если свяжетесь, сообщите, что идем на помощь. Скоро будем.
— Хорошо, — кивнул радист.
И снова начал вслушиваться. В эфире, до отказа забитом воем, свистом, обрывками иностранной речи, трескучими электрическими разрядами, от которых болели барабанные перепонки, настойчиво пробивалась тревожная морзянка — кто-то сообщал, что потерял рулевое управление и его несет на скалы Норвегии. Это было очень далеко от «Посейдона», а тут, совсем рядом, молчала «Кайра». Может, уже некому отвечать?
В рулевой рубке у локатора, крепко держась за поручни, стоял старпом Вольнов.
— До них полторы мили, — доложил он капитану, когда Чигринов вернулся от радиста.
Чигринов спросил:
— Эхолот?
— Глубина сорок метров! — доложил вахтенный штурман Шинкарев.
Так. Значит, глубина, теперь будет стремительно убывать. Мель не круглая тарелка, чтобы знать, где ее край. Она далеко расползлась в море песчаными языками. Через какую-нибудь сотню метров можно и самим сесть на мель.
