Она ошиблась, слышишь? Все ошибаются. Иногда. Она человек, Ландар, всего лишь человек, слишком юная и неопытная. Человек, Ландар! Хотя эфира в ней почти столько, сколько в страннике… Нория…
— Не смей. Произносить. Это имя.
Я сам не понял, как сжал горло того, кто был единственным родным существом. Моим отцом. Посмотрел в глаза, затянутых дымкой боли и слез. И ничего не почувствовал. Медленно разжал пальцы.
— Никогда не произноси его, — тихо сказал я.
Дориций бессильно уронил руки.
— Ты изменился, сын. Ты не можешь найти в себе силы, чтобы простить…
— Простить? — Давно я так не смеялся. — Что я должен простить, отец? Измену? Предательство? Венчание в это проклятой часовне? Или кинжал, который она сделала под руководством Аргуса?
— Но она не ударила… — безнадежно возразил Дориций.
— Это лишь случайность, что не ударила. — Я отвернулся.
— Я думаю, ты ошибаешься, сын. — Древний схватил меня за руку. — Поговори с ней! Ты еще можешь все изменить!
Отпусти девочку… Ты достаточно мучил ее, слышишь?
— Не лезь! — стряхнул ладонь старика, которой он пытался меня удержать. — Не лезь! Аргус получит свое. Даже не сомневайся. — Я снова рассмеялся. — От него не останется ничего, даже пепла. Даже эфира.
— Нет… — прошептал Дориций. — Ты хочешь вызвать его на поединок?
— О да, — с предвкушением произнес я. И повернул голову.
Сейчас Аргус был похож на кусок мяса, висящий на цепях. Но он восстанавливался. Конечно. Он древний, и убить его можно лишь в кругу странников. — Уходи, Дориций. И не пытайся меня остановить. Скоро все закончится.
— И для тебя тоже, — с мукой сказал старик. — Разве ты не понимаешь? Ты убиваешь не только их. Ты губишь себя. Кем ты становишься, Ландар?
— Богом? — усмехнулся я. — Или демоном. Все едино, отец.
А теперь уходи. Я принял решение, и ты ничего не изменишь.
Дориций мигнул, склонив голову. Для древнего он всегда был слишком мягок. Верил в созидание, пытался помогать людям.
Надеялся на что-то…
Я мотнул головой, отгоняя мысли, и поманил пальцем одну из женщин.
— Займись делом, — приказал я, усаживаясь на диван.
Обшивка оказалась неприятно влажной, поморщился. И стена с отсутствующим камнем — прямо передо мной. Лица там не было.
Но я смотрел. Все время, пока между моих ног старалась очередная служанка. А может, и родовитая, хрен их разберешь… Мне на это наплевать. Я смотрел туда, где темнело отверстие, смотрел, не отрываясь. Надеялся? На что?
Не знаю. Я ненавидел ту, что была замурована между стенами.
