— Ждет в коридоре, — тихо сообщил он.
— Пусть войдет.
Минуту спустя Зураб Хидурели, нервно потирая руки от волнения, говорил инспектору:
— Каюсь, зря сомневался в ваших возможностях! Молодцы, ничто от вас не укроется! — Хидурели не скрывал радости, разглядывая бриллиант. — А где мой губитель, где он?
— Похититель еще не пойман, но задержан скупщик, к которому попал бриллиант. Будьте покойны, через него найдем и вора.
— А-а, — разочарованно протянул Хидурели. — Я надеялся увидеть того, кто жаждет убить меня, — сказал он бесстрастно, но бриллиант алчно поднес прямо к глазам. Казалось, мог бы проглотить взглядом.
— Купивший бриллиант отказывается сказать, у кого он приобрел его. Вы никого не подозреваете?
— Я ночей не спал, пытаясь сообразить — кто он, мой враг, наверняка ведь знаком, коль скоро знает меня, но, увы, никого не могу заподозрить, — Хидурели скорбно покачал головой. — Не зря сказано: вор совершает один грех, а ограбленный — сотню, подозревая невиновных…
— Не знаю я этого Чометели, первый раз увидел, когда он заявился ко мне с бриллиантом, — взволнованно и опасливо говорил ювелир, длиннобородый, длинноусый старик. — Ошалел я, как увидел бриллиант, — ему цены нет! Продай я весь дом и семью в придачу, не хватит денег уплатить за такое сокровище. Не успел очухаться и рассмотреть его получше, как заявилась милиция, и я чуть в беду не угодил из-за этого остолопа!
— Из ваших слов следует, что бриллиант — собственность Чометели. Согласны?
— Да, да! Так оно и есть, правильно. — И повернулся к Темуру. — Вы же слышали, как этот негодяй сказал, что бриллиант его! Сам и подтвердил! Неужто открещивается от своих слов? Думает меня в грязные дела впутать?! Пускай в лицо скажет! Где он, при вас сверну ему башку! — негодовал ювелир, не веря, что не пострадает из-за Парсадана. — Я честный человек! Неужто не разберетесь, кто из нас обманывает?
— Успокойтесь, мы верим вам, вы свободны, — сказал Мигриаули и отпустил ювелира.
Старик встал, степенно пригладил усы, поклонился и вмиг исчез из кабинета, как ветром его сдуло.
Зураб Хидурели смотрел в окно — убегавшие вниз улицы и дома тонули во мраке, лишь кое-где золотились огоньки.
Дочь его Натия сидела за столом, углубившись в книгу, — готовилась к экзаменам в институт. Бакура не было дома. Будучи студентом, он считался взрослым и проводил время по своему усмотрению. В последних классах он забросил учебу, и дорога в вуз была ему заказана, однако стараниями отца он попал-таки в институт — диплом инженера был обеспечен, хотя математика ему не давалась. Бакура это мало заботило, институт ровным счетом ничего не значил для него, он был глубоко безразличен к науке, знаниям, а любящий отец дорожил покоем сына да и своим больше всех наук на свете. Сам не переживал и сыну не отравлял жизни. Добрые, щедрые родители должны радовать и ублажать детей. Поэтому и Бакур слыл в институте самым добрым и щедрым студентом. И друзья у него не переводились, хорошие друзья. Бакур все свое время проводил в ресторане, но отец не сердился, — что делать, любит мальчик кутежи, нравится ему развеселая жизнь. «Пусть развлекается и веселится назло другим!» — говорил себе Хидурели и вынашивал радужные планы о безоблачном будущем своего отпрыска.
