Возмездие. Рождественский бал | страница 46
— Вы нездоровы, батоно Варлам.
— Нездоров! С чего ты взял? Утром жена сказала, что я, как яблочко, румяный! Кому из вас верить? Ха-ха!
— И все-таки не нравитесь вы мне что-то, голос нехороший, плохо спали? Нездоровы?
— Что ты заладил — нездоров, нездоров! Не спал, это верно, это ты угадал, одно дельце обмывали, магарыч мне поставили… Загляну-ка на базар, пропущу стаканчик кахетинской чачи, а то, чувствую, горючее во мне кончилось. Не привыкну к пиву, не жалую его. Ты, понятно, со мной не пойдешь, почураешься выпить прямо у стойки, и вообще вы, интеллигенты, не пьете открыто, а что вытворяете тайком от людских глаз, леший знает!
— Если вы здоровы, батоно Варлам, значит, пьяны. Ступайте домой, протрезвитесь, а то от ваших речей у вас же самого замутились мозги.
— Вот оно как! Задела тебя правда, колется, значит?! Клянусь отцом, по душе ты мне, не открыл бы иначе глаза, не поведал о нашей «профессиональной тайне»! Не думай, что мы в милиции все никчемные, не умеем бороться со злом! Когда захотим, так мы из-под земли достанем преступника… Под землей от нас ничего не скроют, но вообще нечего нам все знать и понимать — невыгодно. Чего ради переводить преступников, — они нас кормят! Ими живем! И начальству невыгодно кончать с преступлениями! Верь и не сомневайся, не хочет оно этого. И я не хочу…
16
Мигриаули забрел в сквер немного передохнуть. Несколько часов ходил по городу, и ноги гудели. Взял из пачки сигарету, а спичек в кармане не оказалось. К счастью, по аллейке шел молодой человек с горящей сигаретой. Джуаншер попросил прикурить. Гладко зачесанные назад темные волосы, такие же черные брови сплошной линией, лоб и небольшие баки показались знакомыми.
Джуаншер вспомнил парня — это товарищ Эмзара Тодадзе, которого он допрашивал. Фамилия вылетела из головы, а зовут Джумбером. Джуаншер заговорил с ним, спросил, не навещал ли Эмзара в больнице, и предложил присесть в тени, если тот не спешит, разумеется. Они нашли свободную скамейку под соснами у стены, увитой плющом.
Мигриаули заметил, что Джумбер все время смотрит на мединститут, видневшийся за сквером.
— Вы, кажется, учились в мединституте?
— Да, учился. Исключили. Не учусь больше, а ноги все приводят к нему, брожу вокруг да около, — нехотя признался Джумбер.
Мигриаули сдержался, не спросил, за что исключили…
— Даже здесь шумно и пыльно, — сказал он, отвлекая парня от неприятного для него разговора.
— Что там шум и пыль, когда на душе муторно, когда нет радости…