— Послушай, все твои муки не сравнятся с муками Иисуса. — Девочка внезапно дотронулась до плеча Хейза. Он сел, черная шляпа сползла на лицо. — Слушай, — повторила она громче, — жили на свете мужчина и женщина: они убили маленького ребенка. Это был ее ребенок, но он был урод, и женщина его не любила. Но у ребенка был Иисус, а у нее — только красота и мужчина, с которым она жила во грехе. Она прогнала ребенка, но тот вернулся, она снова его прогнала, но он снова вернулся, всякий раз он возвращался к ней и к мужчине, с которым она жила во грехе. Тогда они задушили его шелковым чулком и повесили в печной трубе. Но и после этого он не давал ей покоя. Куда б она ни смотрела — везде был ребенок. Стоило ей лечь с этим мужчиной, как она видела ребенка. Он смотрел на них из трубы и светился сквозь кирпичи среди ночи.
— Боже мой, — пробормотал Хейз.
— У нее не было ничего, кроме красоты, — громко и быстро проговорила девочка. — Но этого недостаточно. Совсем.
— Я слышу, как они там шаркают ногами, — сказал слепой. — Доставай брошюры, они сейчас выйдут.
— Но этого недостаточно, — повторила девочка.
— Что мы собираемся делать? — спросил Енох. — Что там, в этом доме?
— Программа закончилась, — сказал слепой. — Там моя паства.
Девочка достала из мешка брошюры и протянула слепому две пачки, перевязанные тесемкой.
— Вы с тем мальчиком идите на ту сторону и раздавайте там, — сказал он ей. — А мы с моим преследователем останемся здесь.
— Лучше ему ничего не давать, — сказала девочка. — А то возьмет и все порвет.
— Делай, что велено, — прикрикнул на нее слепой. Она недовольно застыла на месте.
— Ну, ты идешь или нет? — наконец спросила она Еноха Эмери. Тот спрыгнул со льва и пошел за ней на другую сторону.
Хейз хотел было спуститься вниз, но слепой схватил его за руку и принялся быстро шептать:
— Покайся! Ступай наверх, отрекись от своих грехов и раздавай людям трактаты. — Он сунул Хейзу в руки пачку брошюр.
Хейз дернулся, пытаясь высвободиться, но только притянул слепого ближе.
— Послушай, — сказал он слепому, — я так же чист, как и ты.
— Прелюбодеяние, богохульство и что еще? — спросил слепой.
— Это все слова, — сказал Хейз. — Если я и грешен, то погряз в грехе еще до того, как согрешил. Во мне ничего не изменилось. — Он пытался освободиться от пальцев слепого, но тот вцепился мертвой хваткой. — Я не верю в грех, — сказал Хейз. — Убери руки.
— Иисус любит тебя, — начал слепой ерническим тоном. — Иисус любит тебя, любит тебя…
