Ты можешь жить, скажи мне от души,
вот в этой маске, с этими стихами,
один, среди сверкающих вершин,
куда не долетит твой лучший камень.
Ты можешь жить, скажи, с самим собой,
в пустой квартире, где гуляют тени
рассказчиков, а ты средь них — немой.
Скажи мне, как ты можешь жить в метели,
зарывшись в одеяло с головой.
Скажи, скажи, вдруг выживу и я,
и нас обоих вынесет земля,
не сбросив на асфальт с многоэтажки.
И будет ужин, хлопоты, семья,
прищепки на балконе для белья.
Скажи мне, почему тебе не страшно…
Не страшно каждый день переживать
вот в этой маске, с этим равнодушьем
чертить в тетради рифмы кружева,
изображая жизнь. Тебе не скушно?
Скажи, тебе не тошно без потерь,
без боли, без отчаяния, без мира,
где есть ключи и есть входная дверь,
но нет квартиры,
нет места, где ты мог бы умереть,
нет табуреток, чтоб на них поставить
сосновый гроб. Прошу тебя ответь,
чем залечить истерзанную память,
чтоб помнить самого себя не сметь.
Этапом из Ростова-на-Дону,
в бушлате от мордовских модельеров,
я пересёк кандальную страну
на решеченных рельсовых галерах.
С тех пор мне ненавистны поезда
ни класса «люкс», ни общего формата.
В их окнах мне мерещится звезда
Галактики Штыка и Автомата.
С тех пор мне ни о чём не говорят
две стороны одной узкоколейки.
И вся архитектура — лагеря,
вся мода — кирзачи и телогрейки.
И воют сосны, небо разодрав
своей исповедальностью колючей.
И нацарапан времени устав,
бессмысленный, безжалостный и сучий.
С тех пор мне ненавистен уговор
меж теми, кто сидит и кто сажает,
о том, что мера истине — забор —
под стражей содержащейся державе.
И льётся через ноздри, за края,
немая горечь страшной русской водки.
И мечется в отчаянной чечётке
неслышимая музыка моя.
Прошу тебя, прошу, не умирай.
Ты мёртвая любить меня не сможешь.
Там — темнота. А здесь бывает рай,
когда рукой твоей касаюсь кожи.
Прошу, не умирай хотя бы так
бездарно — убеди свою актрису
безумно отплясать последний акт
и, хохоча, закутаться в кулисы
тяжёлые. Тяжёлое тебе
всегда казалось чем-то настоящим,
оправданным судьбой. И по судьбе
тебе не умереть. Остаться спящей.
Снова не в ноту, сбиваюсь, не в масть, не со всеми,
знаю, зарежут смычком в оркестровом строю.
Знаю, просверлят башке соловьиною трелью,
каркну — глухая ворона я — значит, пою.
Плохо пою, заикаюсь, хриплю, цепенею,
радуюсь и матерюсь, отчужденье кляня.
Песня моя ничего на земле не изменит,
но я пою, чтобы не изменили меня.
Я не помню, каким было прошлое лето,
проливались дожди или маялся свет.
