— Нам следует позаботиться о тех, кто остался в Болгарии, — часто говорил капитан Мамарчев своим товарищам. — Одни ушли, а другие и поныне там… Всю Болгарию не переселить! Надо бы подумать о тех, кто остался.
— А что можно придумать?
— Давайте еще раз обратимся к русскому командованию. Может, оно сумеет чем помочь.
В один из дней капитан Мамарчев решил пойти к генералу Киселеву и подробно рассказать о бедственном положении тех болгар, которые остались на родине.
— Ваше сиятельство, положение народа отчаянное! Страдания его неописуемы! Помогите! Вся Болгария плачет горькими слезами.
Внимательно выслушав капитана, генерал Киселев осведомился о положении в Сливене.
— Капитан Мамарчев, наше командование оставило в Болгарии консула, вот он и должен отстаивать интересы болгар.
— Ваше сиятельство, разве один консул в состоянии что-нибудь сделать? Турки убивают всех и каждого, глазом не моргнув. Станут они обращать внимание на консула…
— В данный момент ничего другого мы сделать не в состоянии.
Возвратившись на квартиру, Мамарчев тут же принялся писать письмо самому императору, намереваясь подробнейшим образом поведать в нем о крайне тяжелом положении болгар. Написал одну-две строки, перечитал несколько раз написанное и увидел всю бессмысленность своей затеи: «Раз генерал оказался не в состоянии его понять, то какой резон соваться к императору! До бога высоко, до царя далеко!» И, забросив гусиное перо, капитан Мамарчев стал ходить взад-вперед по комнате.
Страшные мысли роились в его голове, тяжелые предчувствия терзали сердце.
Долго ходил он, напряженно думая, но ни к какому определенному решению прийти не смог. И только собрался было снова уйти из дому в надежде разыскать кого-либо из своих соотечественников и совместно поразмыслить, что следует делать дальше, как у входа зазвенел звонок. Мамарчев выглянул в окно и был сам не свой от того, что увидел: у входной двери стояла его жена Рада с узлом в руке и Стойко Попович.
— Тут живет капитан Мамарчев? — услышал он голос Стойко Поповича.
— Здесь я, здесь! — радостно закричал капитан и, как безумный, бросился навстречу дорогим долгожданным гостям.
Он горячо обнял жену, поцеловал ее, пожал руку Стойко Поповичу и, приглашая их к себе в комнату, с волнением повторял:
— Какая неожиданность! Садитесь! Отдохните! А я тут ума не приложу, что мне делать, куда податься…
Положив узелок, Рада присела, вытирая мокрые от слез глаза, а Стойко Попович все еще радостно улыбался, счастливый от сознания, что исполнил свой человеческий долг.
