Вытянувшись в струнку перед военным трибуналом, капитан Мамарчев следил за словами генерала с нарастающим любопытством.
— Я всегда спрашивал себя, — продолжал генерал Киселев, — как могло случиться, что вы, горстка храбрецов, не обученных военному искусству, сумели взять главный бастион? Ведь это ваш отдельный отряд совершил этот подвиг?
— Так точно, ваше сиятельство.
— Интересно… Расскажите, как это произошло? Мне очень любопытно послушать. Внезапность тут сыграла роль? Темная ночь ли? Да-да, рассказывайте, капитан! Для того чтобы человек решился на такой подвиг, необходима не только большая храбрость, но и беззаветная преданность России. Не так ли, капитан?
— Так точно, ваше сиятельство. Болгары всегда были храбры и беззаветно любили Россию.
— Верно. Ну, теперь рассказывайте про Силистру!
Деваться некуда, подумал капитан, придется удовлетворить любопытство генерала. Поэтому он тут же принялся описывать ночной штурм крепости, прославивший его на всю русскую армию. И чем подробнее он рассказывал, тем с большей жадностью слушали его члены военного трибунала. Время от времени генерал Киселев, прерывая рассказ, говорил сидящим с ним офицерам:
— Видите, господа? Как это важно — действовать под покровом ночи, используя в то же время природные условия. А много ли наших офицеров умеет столь же искусно действовать под покровом ночи, используя природные условия? Вот что такое умение! Да, ну и потом, капитан, что дальше?
Мамарчев с еще большим воодушевлением стал описывать штурм Силистры.
И любопытный генерал с удовольствием слушал. Лицо его покраснело, глаза сверкали, словно сам он участвовал в этой ночной атаке.
Когда Мамарчев закончил свой рассказ, генерал Киселев вздохнул и долго молчал.
— Да, — сказал он наконец, потянувшись за нюхательным табаком, — после этого вы продолжали двигаться с нашей армией на юг?
— Так точно, ваше сиятельство. Я и мои волонтеры мечтали увидеть свободной родную землю. Сражаясь за Россию, мы сражались за свободу Болгарии. Все мы надеялись на Россию. Мы были вполне уверены, что на этот раз родина наша будет освобождена от турецкого рабства. Но после Адрианопольского мира наши надежды рухнули. Я пытался поднять дух у населения, впавшего в полное отчаяние, но главное командование усмотрело в этих моих действиях злой умысел.
Генерал Киселев слушал внимательно, с озабоченным видом.
— Я понимаю, ваше сиятельство, — продолжал Мамарчев, — что, по политическим соображениям, России нельзя нарушать условия Адрианопольского мира. Именно поэтому я решил собрать наших болгар и, пользуясь благоприятно сложившимися условиями, самим попытать счастья. Россия остается в стороне. Мы действуем как патриоты.
