Турок презрительно пнул старика ногой.
— Посмотри, Челеби, как я пальну ему прямо в голову!
— Целься в сердце, Мустафа!
— А мне хочется в голову.
Натянув цепь, медведь удивленно глядел на незнакомца, который направил на него ружье. Ободренные присутствием хозяев, собаки стали еще более яростно набрасываться на медведя, подбегая к привязанному зверю все ближе и ближе. Дедушка Станчо, бледный, весь в поту, продолжал умолять турок, но они его не слушали. Ярость их поутихла — сейчас их разбирало одно только любопытство: попадут они медведю в голову, уложат его одной пулей или нет?
— Подойди ближе, Мустафа! Глаз у тебя меткий, да пули слабые. Ближе подойди и тогда стреляй! — советовал ему Челеби-бей.
Мустафа послушался. Подойдя еще на несколько шагов, он снова вскинул ружье.
— Целься в сердце, Мустафа!
— Нет, в голову!
В тот же миг долину потряс сильный грохот. Из ствола вился синеватый дымок. Медведь стоял невредим.
— Ой, Мустафа, что случилось?
— Пуля пролетела над головой, Челеби.
— Целься в сердце!
Разозлившись, турок перезарядил ружье и снова прицелился. Но и вторая пуля прошла мимо. Тогда Челеби-бей взял свое ружье и тоже навел его на медведя. Мустафа не унимался. Обидно все же так осрамиться перед приятелем!
Лишь после третьего выстрела медведь взревел, покачнулся и упал на бок. Турки завопили, продолжая стрелять. Кто нанес медведю смертельную рану — Мустафа-бей или Челеби-бей, понять было трудно.
— Машалла, [26] Челеби!
— Машалла, Мустафа! — хвастались они друг перед другом и топтались вокруг убитого зверя, все еще не решаясь подойти к нему близко.
Закрыв руками лицо, дедушка Станчо отвернулся, обогнул мельницу и незаметно для турок исчез в лесу.
Лай собак еще долго разносился по окрестным долинам.
Старик все дальше убегал в горы, и сердце его обливалось кровью.
Турки еще долго оставались возле убитого медведя, похваляясь друг перед другом совершенным подвигом. Наконец они решили вернуться на мельницу и выпить.
— Чорбаджи Стойко, пойдем, и ты выпьешь с нами рюмку подогретой ракии, — сказал на радостях Мустафа-бей. — И гостя своего зови.
— Не пьется мне, бей-эфенди.
— Ба! Почему это тебе не пьется?
— Мне что-то не по себе… продрог я.
— Именно потому тебе и следует выпить — согреешься… Ступай зови своего гостя. Нечего упрямиться.
Войдя в мельницу, турки подсели к очагу и подгребли жару к баклажке с ракией. Прошло несколько минут, а хозяина все не было. Мустафа-бей рассердился:
